Список книг
|
« Предыдущая | Оглавление | Следующая » Базанов И.А.
Происхождение современной ипотеки. Новейшие течения в вотчинном праве в связи с современным строем народного хозяйства.
§ 13. Богемские Landtafel1. Landtafel, tabulae terrae, dsky zemské в Богемии, несомненно, очень древнего происхождения. Но установить момент их возникновения очень трудно, особенно потому, что в 1541 г. в большом пражском пожаре сгорели старые акты[326]. По-видимому, Landtafel обязаны своим возникновением, подобно всем такого рода учреждениям той эпохи, гораздо больше судебной практике и обычаю, чем писаному праву[327]. А с другой стороны, первоначально и в задачу института входило служение не только целям вотчинно-ипотечного, а, напротив, всего гражданского оборота, даже с преобладанием процессуальных интересов[328]. Утверждают, что первые записи, приведшие к позднейшему институту Landtafel, совершались уже в древних Zupengerichte; предметом их было все, что в этих судах происходило; и тогда уже они назывались tabulae terrae provinciales.
В XIII в., с упадком Zupengerichte, с централизацией судебного дела и с учреждением grösseres Landrecht (высший суд), из книг и реестров прежнего пражского Zupengericht образуется königlich böhmische Landtafel, общий всей стране[329].
С самого начала Landtafel представляли собой архив страны[330], где хранились: важнейшие акты, исходящие от главы государства, решения ландтага, пожалования дворянства, подданства и домицилия; они же стояли в теснейшей связи со всем судебным управлением страны, и в них заносили вызовы в суд, иски, постановления и распоряжения суда; наконец, они же были архивом и гражданско-правовых актов[331]. Эти разнообразные функции LT. возникали в последовательности, как нельзя более подтверждающей данную выше характеристику первоначальной организации института. Древнейший разряд книг, входящих в круг ведомства Landtafel, - это реестр вызовов в суд - dsky puhonné, Citationsquaterne[332]. Но надежность установления постепенно привлекла к нему и гражданские сделки. Последние, в свою очередь, нарастали в постепенности, замечаемой всюду в то время в данной области. Именно - дело началось с регулирования оборота имений, принадлежащих главе государства как ленному господину и даже как политической власти, что совершилось к концу XIII в.[333] А в начале XIV в., именно в 1320 г., был начат разряд книг, которому в будущем пришлось сыграть столь важную роль в истории вотчинно-ипотечной организации в Австрии, и даже за ее пределами, именно разряд dsky trhové, Kauf-quaterne, по содержанию шедший гораздо дальше наименования и означавший в действительности вотчинно-ипотечную книгу[334]. Позднее были организованы и другие разряды книг, как-то: Gedenkquaterne, Schuldverschreibungsquaterne и т.д.[335]
Вслед за обычаем и судебной практикой, этими первоначально главнейшими источниками правообразования в области LT., время от времени появлялись и законодательные акты. Последние, впрочем, больше фиксировали практику и обычай, чем творили новое право. Так, 7 апреля 1348 г. Карл IV издает законодательный акт, носящий название Majestas Carolina, который главным образом регулирует функцию LT. как организацию оборота ленных имений, принадлежащих в верховную собственность короне, но содержит кое-что и об общей организации LT.[336]
После этого проходит долгий период времени, ничем не проявившийся в области законодательства о LT.[337], но далеко не потерянный для развития института, когда, наконец, в половине XVI в. и через 25 лет после пражского пожара издается кодекс, который снова подводит итоги предшествующему правообразованию как вообще, так, в частности, и о LT. Это именно Beheimische Land-Ordnung 1565[338]. В этом памятнике LT. выступает уже в значительно большей степени как вотчинно-ипотечное установление, заведующее оборотом не только королевских, но и частных имений, не утративших, однако, и других своих функций. Памятник страдает, впрочем, крайней казуистичностью и безвкусием.
Спустя менее 100 лет по издании этой кодификации Богемия делается ареной смут и войны ("от вторжения Фридриха Пфальцграфа"), во время которых LT. подвергаются значительной порче[339]. Вскоре по умиротворении Богемии, именно 20 сентября 1623 г., издается императорский рескрипт, принимающий меры к восстановлению испорченных LT.[340], а в 1627 г. 10 мая издается для Богемии новая кодификация, Vernewerte Landes-Ordnung[341]. Эта кодификация, последняя перед эпохой значительного влияния римского права в Богемии, представляет важный шаг в деле формальной обработки права, сравнительно с LOg 1565 г. вообще и в области LT. в особенности. Но и она все еще далеко не удовлетворена.
2. После краткой внешней истории LT. за эпоху до римского влияния, обратимся теперь к процессу внутреннего их образования за это время, и прежде всего к самому установлению, заведующему LT.
Установление LT. находилось сначала в королевском дворце в старом городе Праге, но очень рано, именно - в царствование короля Владислава, было переведено в замок, где затем и оставалось все время рассматриваемого периода[342].
Личный состав установления, Landtafelamt, или просто Landtafel[343], urad desk, время от времени изменялся. По Majestas Carolina заведует установлением и ведет книги, Landtafel-Landes-Notar, который и живет в замке. Но надзор и охрана LT. вверена, наряду с этим нотариусом, еще нескольким высшим правительственным лицам: Ober-Kam-merer, Ober-Land-Richter и бургграфу Пражского замка, за солидарной их ответственностью. Книги и открывались для совершения в них записей только в присутствии всех этих чиновников[344]. По LOg 1565 г. состав чиновников уже почти совпадает с тем[345], который окончательно был установлен Vern. LOg 1627 г. и который существовал, кажется, без изменений до конца 18 столетия. Этот окончательный состав представляли: Vice-Landkämmerer, Vice-Landrichter, Vice-Landschreiber, Vi-ce-Amtmann der Königin и Unter-Kämmerling; далее der Schreibert der Kleinern Landtafel, der Elteste uber die Cämmerling (Starosta), der Ingros-sator der grössern Landtafel, Ingrossator der kleinern LT., Registrator bey der LT., Messer des Lands, die Cämmerling der LT., Declamator desz Landts[346]. Из них первые пять лиц были в то же время членами судебной коллегии 1-й инстанции, носившей название Kleines Landrecht, заведовавшей под председательством Unter Burggraf'a маловажными делами[347]. Прочие же чиновники занимали положение подчиненных членов, имеющих специальные функции[348].
Чтобы придать установлению наивысший авторитет, какой был необходим ввиду важности вверенных ему функций, чиновники, образующие LTamt, издавна назначались лично королем[349], давали торжественную присягу на верность служения[350] и пользовались усиленной охраной закона от посягательства на их личность, особенно при отправлении ими служебных обязанностей[351]. Соответственно этому и выбор, и ответственность самих чиновников за их действия были не менее строги[352]. Наконец, установление было поставлено в связь с богемским поместным классом. Ober-Land-Richter и Ober-Kämmerer назначались из богемских помещиков[353]. Представительство в заседаниях вотчинной коллегии принадлежало Oberlandschreiber'y, а за его отсутствием - Vicelandrichter'y или Vicelandrkämmerer'y.
Был более или менее тщательно урегулирован и внутренний порядок производства, распределение функций между членами коллегии и подробности обихода[354]. Учреждение LT. стояло в тесном взаимодействии с судами как 1-й инстанции (kleineres Landrecht), так и 2-й (grös-seres Landrecht), а также и в зависимости от ландтага и главы государства. LT. было ипотечным установлением при обоих судах[355]. Книги открывались для записи только во время сессий суда[356]. Кажется, самая запись признавалась правильной, лишь когда совершалась по приказу короля, ландтага или одного из судов[357]. С другой стороны, практика LT. признавалась руководящей для производства дел в суде 1-й инстанции[358]. О других функциях LT. уже говорилось[359].
3. Ведущиеся в LT. книги назывались тоже LT. и делились на разряды, называвшиеся Quaternen. В конце концов утвердились следующие разряды, известные LO. 1565: Kaufftafel, Verschreibung- und Pfand-Taffel, Ladungs-Tafel, Gedächtnisstafel[360]. Эти разряды книг, судя по их названию, претендовали на предметное подразделение. До известной степени это и достигалось, и не только в разрядах, столь резко различных, как, например Kaufftafel и Ladungstafel, но и в таких близких, как Kaufftafel и Pfandtafel[361]. Предметное подразделение выступает особенно остроумно при размещении таких прав, как рента, вдовья доля (Leibgeding), приданое: рента заносится в Pfandtafel, ипотечную книгу[362]. Но вдовья доля и приданое, если они установлены в форме долга, заносятся в ипотечную книгу[363]; а установленные в виде вещного права, они же заносятся в Kaufftafel, вотчинную книгу[364].
Отдельные разряды LT. подразделялись сверх того еще на grosse и kleine Tafel[365], по значению объекта записи[366]. Впрочем, все эти подразделения имели, всего скорее, лишь значение внутреннего распорядка в установлении, важное для чиновника да разве в целях удобств, а не какое-либо внешнее, и тем менее юридическое[367].
Разряды вотчинных и ипотечных книг, которые нас только и занимают, велись не по предметной системе, т.е. не по имениям, и не по личной, т.е. не по именам собственников, а по хронологической, определяемой моментом поступления сделки в установление. Эта система, общая тому времени, могла быть терпима только благодаря малой подвижности оборота и фактической вечности владения. Вотчинный и ипотечный разряды книг содержали картину всех правоотношений по недвижимости, в частности вскрывали движение собственности и реальный кредит.
4. Имения. Имения привлекались к вотчинно-ипотечному режиму LT. лишь по мере совершения о них сделок; единовременного подчинения их LT. не могло и быть. Но так как в LT. заносились переходы имений и установления вещных прав по всяким титулам под страхом недействительности, то очень быстро должны были подчиниться их режиму все недвижимости в стране, способные к LT. Однако этот вопрос о способности имений к LT. разрешался неодинаково в разное время. Majestas C. урегулировала запись в LT. имений, принадлежащих главе государства и передаваемых за услуги рыцарскому классу в лен. Затем наступило время, когда к LT. допускались сделки о всякого рода недвижимостях: крупных, мелких, дворянских и крестьянских. Но уже в XV в. круг таких недвижимостей был ограничен. Способными к LT. стали признаваться только рыцарские имения; допущение прочих имений зависело от воли государя. Исключение было сделано только для горожан Праги и Куттенберга[368]. Отсюда институт становится из вотчинно-ипотечной системы официальной книгой для реалитетов привилегированных лиц[369].
5. Лица, имеющие доступ к LT. И в этом вопросе о специальной правоспособности к LT. мы встречаем колебания. Правоспособность эта постепенно становилась привилегией рыцарства да еще граждан некоторых городов[370]. Лишь позднее привилегия была несколько расширена и распространена на духовенство и профессоров Пражского университета[371]. Но за всем тем рамки ее были тесные. Доступ к LT. был обусловлен строго католическим вероисповеданием. Протестанты и евреи не имели доступа к LT.[372] Иностранцы должны были получить для того право домицилия (Inkolat)[373]. Молодые дворянские роды нуждались для того в соизволении государя[374]. Граждане городов для получения правоспособности к LT. должны были доказать, что они родились, имеют гражданство и оседлость в данном городе и владеют там недвижимостью[375]. Получение прав гражданина города еще не давало само по себе такой правоспособности[376]. Везде тут правоспособность разумеется как активная, так и пассивная[377].
Законодательство ставит далее условием такой правоспособности нравственность лица. Безнравственные не имеют доступа к LT.[378] Физические недостатки не мешали[379].
6. Со временем вырабатываются условия и формы производства в вотчинном установлении, гарантирующие материальную истину, обеспеченность прав, точность воли сторон и обусловливающие действительность предпринятого акта.
а) Требуется личное присутствие сторон или, по крайней мере, обязывающегося по сделке. Это требование встречается издавна и повторяется настойчиво в каждом значительном законодательном акте[380]. Самая запись совершается в присутствии сторон или хотя обязывающейся стороны, и стóроны являются контролерами правильности записи[381]. Требование личного присутствия понималось так строго, что не допускалось, по общему правилу, и представительство на стороне обязываемого сделкой лица[382]. Управомочиваемый записью мог послать и представителя[383]. Лишь по исключению допускается отступление от этого начала, и эти исключения регулируются в духе общего правила.
б) В случае болезни обязываемого записью вотчинное установление отряжать чиновников к постели больного для выслушания его воли и письменный отчет о том записывается в LT.[384]
в) В случае отсутствия обязываемого из страны допускается представительство. Но по возвращении обязываемого записью на родину он все же должен лично явиться в установление и подтвердить свою волю[385].
г) Третье исключение установлено на случай, когда обязываемая сторона является в установление не в период открытия LT. для записи. Тут обязывающийся может взять из установления list priznavací, рекогницию, удостоверяющую, что он выразил уже свою волю в установлении, и передать ее потом управомоченному по сделке. Последний является с этим актом в ближайшую сессию установления, когда происходят записи в LT., и в пользу его запись совершается уже на основании рекогниции. Но рекогниция действует с момента ее выдачи лишь до ближайшей сессии суда, во время которой только и происходят записи в LT. Возобновление рекогниции допускается[386].
д) Четвертое исключение допускалось в случае, когда письменный долговой акт подтвержден 2-3 лицами из высшего сословия, путем подписи или приложения их печати, когда в акте этом открыто устанавливается ипотека и выражается соизволение на запись акта в LT. в отсутствие должника. Это относилось и к купле[387].
Как при установлении правоотношения требовалась личная явка обязываемого им контрагента, так при кассации записи требовалась явка управомоченного по записному правоотношению. Никакая запись не кассируется, пока она не прочтена управомоченному по ней[388]. Из этого правила допускались лишь ничтожные исключения[389].
2. В изложении записей выработаны были технические формулы, стиль[390].
3. Погашение записей, сначала совершавшееся перечеркиванием записи, потом стало выполняться погасительной отметкой per juxtam[391].
4. Урегулирована была общая тщательность внешнего ведения книг[392].
5. Предписано было строгое соблюдение приоритета при совершении записей[393].
6. Определен был язык, на котором должны были вестись записи. В древнее время записи велись на латинском языке[394], как и всюду. LO. 1565 вводит богемский язык[395]. VLO. 1627 вводит с наряду с богемским и немецкий[396].
7. Особенно строго было урегулировано исправление ошибок, допущенных при записи в LT. По своему почину чиновник не мог исправить ошибки, под страхом смертной казни. Он мог это сделать лишь с согласия сторон, если стороны еще присутствуют и ошибка замечена непосредственно при записи; по истечении же 24 часов после записи исправление допускается лишь с разрешения высшего суда (drösseres Landercht). Всегда отмечается дата поправки и имя чиновника, совершавшего поправку[397].
8. В целях обеспечения материальной истины закон требовал, чтобы подлежащие записи сделки были облечены в письменную форму, обладающую свойствами официальных актов[398]. Опыт показывает, что одного присутствия сторон в установлении недостаточно для обеспечения их интересов. И вот ввиду рокового действия записи в LT. сделки, особенно в эпоху и в стране, где население не настолько развито, чтобы вполне ориентироваться в тонкостях правовых организаций, законодательство требует, чтобы при самом возникновении отношения стороны пользовались помощью сведущих лиц и предъявляли в вотчинное установление акты сделок, заключенных ими по зрелом и тщательном ознакомлении с последствиями таких сделок[399].
Законодателя занимает и забота о коллегиальности заседаний и солидарной ответственности вотчинных чиновников за целость и надежность ведения книги, так как он видел в этом сугубую гарантию правильности производства[400].
10. Еще более законодатель настаивал на принципе публичности LT. Этот принцип проводился издавна и в различных направлениях.
а) Публичны были заседания коллегии, в которых торжественно открывались книги, заносились в них сделки, извлекались из них данные и, наконец, книги снова закрывались[401].
b) Книги были доступны осмотру всех граждан, а не только интерессентов[402]. Но осмотр ("in den Schriften umbzustüren oder zu blättern") совершался не непосредственно публикой, а через посредство чиновника[403], - мера в то время неизбежная.
с) Из книг выдаются выписи, но только с разрешения короля, суда или старших чиновников установления[404].
d) Ввод во владение имением, приобретенным записью в LT., сопровождается троекратными публикациями, имевшими целью вызвать интерессентов к предъявлению их возможных прав на имение, в течение перэмторного срока 3 лет 18 недель[405].
11. Надежности учреждения, без ущерба обороту того времени, служило и то, что книги открывались для записи лишь в определенные периоды времени, именно в периоды сессий высшего суда (grosses Landrecht)[406].
12. Формально-правовые начала, на которых покоился вотчинно-ипотечный режим LT., характеризуют последний как зрелый уже в то время.
а) В законодательстве о LT. уже издавна мы встречаем выражение начала публицитета. Уже в Majetas C. запись в LT. влечет, по общему правилу, бесповоротность устанавливаемого записью отношения, раз только истек срок в 3 года 18 недель и не поступило в установление притязаний со стороны третьих лиц. Это начало действовало даже в отношении притязаний королевской камеры на имения, принадлежащие в собственность верховной власти и переданные на праве лена рыцарям[407]. Исключение делается только для случаев формально-непра-вильной записи[408]. Гораздо уже резче начало публицитета выражается в LO. 1565: "Как в книгах написано, так потому и быть должно". Оспаривание записи как неправильной карается 2-недельным тюремным заключением[409]. VLO. 1627 г. повторяет начало в тех же формах, но за оспаривание устанавливает уже 2-годичное тюремное заключение[410]. Но последнее слово принадлежало по вопросу о действии публицитета позднейшему законодательству.
Однако начало публицитета терпит ограничение. Именно, неоспоримость записи наступала не с самого момента совершения записи, а лишь по истечении 3 лет 18 недель. В течение же этого времени допускались возражения на запись, называемые odpor; предъявлялись возражения в самое вотчинное установление, где и записывались против оспариваемой записи. Запись возражения приостанавливала действие оспариваемой записи впредь до выяснения спора. А это выяснение, точнее, оправдание возражения должно было осуществиться в течение того же срока 3 лет 18 недель, иначе возражение гасло само собою[411]. Но и записанный управомоченный может вызвать совершившего odpor на скорейшее осуществление им своей претензии в судебном порядке[412].
b) Умеренный легалитет был положен в основу организации, как везде в то время[413].
с) Специалитет при залоге недвижимости вытекал уже из самой природы залога того времени, представленного, по общему правилу, институтом aeltere Satzung[414].
d) Начало приоритета записанных прав по моменту записи провозглашается неоднократно, в течение всего рассматриваемого периода[415].
Примечания:
|
