Список книг
|
« Предыдущая | Оглавление | Следующая » Венедиктов А.В.
Избранные труды по гражданскому праву. Т. 2
§ 16. Разделенная собственность в литературе XVIII в. и начала XIX в.Несмотря на то что в некоторых странах (в первую очередь в Англии) отдельные пережитки разделенной собственности сохранились и после буржуазной революции, именно смена феодальных порядков буржуазными лишила институт разделенной собственности его прежнего практического значения и повела к полной (если и не всеобщей) теоретической его переоценке. Не случайно общий пересмотр традиционных учений о разделенной собственности связан не с именем Будея, выступившего с настойчивым протестом против идеи разделенной собственности еще в половине XVIII в.[300], а с именем Тибо, решительно осудившего ту же идею на рубеже XVIII и XIX вв.[301] Дело было не только в авторитете и известности Тибо и в отсутствии этих данных у его предшественника и даже не в силе аргументации одного и слабости доводов другого. Тщетно Будей ссылался на то, что созданное глоссаторами деление собственности нельзя ни вывести из закона, ни защищать логически, что слов "dominium directum" нельзя найти ни в Пандектах, ни в Кодексе, ни в Usus feudorum. Позиция Будея тем более интересна, что, в отличие от подавляющего большинства позднейших противников идеи разделенной собственности, он настаивал на признании права собственности за подчиненным собственником: за вассалом и чиншевиком. Будей доказывал, что любое из полномочий верховного собственника может быть обосновано той или иной нормой или принципом действующего права, независимо от признания за ним права собственности, и что феодальная связь (Nexus feodalis) между сеньором и вассалом останется непоколебленной, если даже деление собственности на верховную и подчиненную будет отброшено "как несостоятельное и необоснованное"[302].
Казалось бы, защита интересов подчиненных собственников - вассалов и чиншевиков, подавляющая масса которых позднее самим законодателем была признана полными собственниками, должна была обеспечить Будею больший отклик в юридической литературе, чем тот, который имела его статья. Но его выступление оказалось преждевременным - с точки зрения германского законодателя - на целое столетие, с точки зрения германских теоретиков - на полстолетия. В середине XVIII в. буржуазная собственность еще не так властвовала над умами германских юристов, как это имело место в XIX в.
Как и Будей, Тибо прежде всего стремился доказать несоответствие учения глоссаторов о разделенной собственности римским источникам. Утверждая, что термины dominium directum и dominium utile обязаны своим происхождением исключительно римскому делению исков на directae и utiles, Тибо подчеркивает, что actiones utiles в первую очередь предоставлялись в Риме тем, кто в силу формализма цивильного права становился лишь бонитарным собственником и поэтому получал лишь actio utilis. В применении к этим случаям "полной собственности", отличающейся от такой же "полной собственности в виде dominium directum только формально (in der Form)", Тибо готов даже, вслед за глоссаторами, допустить термин dominium utile, хотя он и не был известен римлянам. Произведенное Юстинианом слияние квиритской и бонитарной собственности[303] лишило, однако, практического значения данную форму dominium utile, и созданное глоссаторами понятие стало применяться почти исключительно к случаям "неполной собственности" вассала, эмфитевта и суперфициария. Но именно этот вид dominium utile представляется Тибо "небылицей" (Unding), покоящейся на ошибке глоссаторов. В действительности и вассал, и эмфитевт, и суперфициарий имеют только право на чужую вещь (jus in re aliena)[304]. Тибо признает, правда, что римляне применяли термин dominium то в более общем и широком смысле, распространяя его на все вещные права, в том числе и на сервитуты, в частности на узуфрукт[305], то в более узком и собственном смысле подлинной собственности, которой и сервитуты (в том числе узуфрукт), и эмфитевзис, и суперфиций противопоставляются как jus in re aliena, как jus utendi fruendi[306]. Он идет еще далее и готов выделить из общей массы ограниченных вещных прав особую группу "смешанных" прав, в которых права пользования соединены с известными собственническими правомочиями (Nutzungs- und Proprietätsrechte). В эту группу Тибо включает права вассала, эмфитевта, суперфициария и кредитора по залогу, которому залогодатель предоставил право пользования заложенной вещью (antichresis)[307]. Таким образом, общий признак этих прав Тибо усматривает в том же самом критерии, который был выдвинут сторонниками идеи разделенной собственности и получил законодательное признание в Прусском уложении 1794 г. (ALR I 8, § 20) и в Австрийском уложении 1811 г. (§ 357). Но Тибо против наименования прав вассала, эмфитевта и суперфициария dominium utile, ибо глоссаторы, применяя этот термин, "приписывали названным лицам что-то от собственности (Etwas von Eigentum)". Вместе с этой ошибкой в "понятии" из науки права должно быть изгнано и самое "слово", которое, по мнению Тибо, и глоссаторы не ввели бы в оборот, если бы им разъяснили смысл их понятия[308]. И наконец, объединяя права вассала, эмфитевта и суперфициария в одну группу прав пользования (Nutzungsrechte), соединенных с уступленными им собственником частичными правомочиями по распоряжению вещью (Proprietätsrechte), Тибо решительно настаивал на том, чтобы природа этих прав устанавливалась не путем дедукции из какого-то общего понятия, а на основании отдельных позитивных норм[309].
Примечания:
|
