Список книг

« Предыдущая | Оглавление | Следующая »

Кривцов А.С.
Абстрактные и материальные обязательства в римском и в современном гражданском праве

§ 54. "Титулированная" делегация

I. Делегация (так называемая "титулированная" делегация) может быть прямо поставлена в зависимость от отношения между делегатом и делегантом, или от отношения между делегантом и делегатарием, или от обоих этих отношений вместе. Подобная зависимость иногда находит себе выражение в самом акте делегации, а иногда может быть выведена из переговоров между сторонами перед заключением акта.

Назовем делегата - A, делеганта - B, а делегатария - С. Теперь представим себе случай, весьма часто встречающийся на практике, когда делегация является развитием существующего долгового отношения между A и B или между B и C. При этом возможны следующие комбинации:

a. A обещает заплатить в пользу C ту сумму, которую должен этому последнему B, - в размере, в котором он сам состоит должником своего верителя B.

b. A обещает заплатить в пользу C ту сумму, которую он должен своему верителю B.

c. A обещает заплатить в пользу C ту сумму, которую этому последнему должен B.

В случае a) делегация заключена в границы, определяемые двумя договорными обязательствами, к которым она примыкает, так что она является действительной лишь настолько, насколько действительны эти два договорные обязательства. В случае b) мы видим активный переход долга, т.е. перемену верителя: должником остается по-прежнему A, но на место прежнего кредитора B вступает новый кредитор C. Наконец, в случае c) имеется пассивный переход долга, т.е. перемена должника: верителем продолжает быть C, а должником, вместо B, делается A. Как при пассивном, так и при активном переходе долга, никоим образом не может быть и речи об увеличении права делегатария resp. обязанности делегата - в сравнении с первоначальным отношением. Только в том объеме, в котором оно является действительным, новый кредитор имеет право требования, resp. новый должник несет обязанность исполнения обязательства.

Все дело, таким образом, заключается в разрешении вопроса, возможно ли предположить, указанную зависимость делегации от лежащих в ее основании правоотношений. Если такая зависимость в действительности имеет место, то все те возражения, которые могли быть осуществлены против права требования верителя, вытекающего из старого долга, - противопоставляются должником и против иска по новому отношению, установленному делегацией. Другими словами, делегация при таком положении дела не дает новому верителю бóльших прав, чем имел старый кредитор, и на нового должника не накладывает бóльшей тяжести, чем нес старый должник.

Картина совершенно меняется, когда делегация принимает характер договора признания, касательно существующих между указанными лицами (делегат и делегант, делегант и делегатарий) долговых отношений. В этом случае, делегат уже не может столь же безусловно осуществлять все те возражения, которые вытекают из признаваемого делегацией договорного обязательства. Чрезвычайно важно ввиду этого определить, - насколько можно придать делегации значение договора признания, и насколько - нельзя. Чтобы дать ответ на этот вопрос, обратимся прежде всего к рассмотрению того случая, когда делегация составляет развитие долгового отношения между делегантом и делегатом.

Если акт делегации гласит в столь неопределенной форме, - как это имело место в случаях, приведенных под литерами a) и b), - то ясно, что не может быть и речи о каком-либо признании существующего обязательства. Рассмотрим, напр., выражение акта делегации в случае b). . Приведенные слова показывают, что вопрос о том, должен ли A своему верителю B, - делегат оставляет совершенно открытым. Значит, ни о каком признании долга здесь нет и речи, а если это так, то надлежит применить выставленное выше правило - относительно допустимости против делегатария эксцепций, вытекающих из отношения между делегатом и делегантом. Теперь дадим пример такого выражения акта делегации, которое дает возможность предположить договор признания. Делегат, напр., говорит: "Я обязуюсь уплатить делегатарию те сто рублей, которые я состою должным делеганту". В этом случае, когда в акте делегации определенно обозначена та сумма, до которой простирался прежний долг, - действительно, может иметь место договор признания по отношению к такому точно указанному долгу. Насколько это в каждом отдельном случае на самом деле должно быть принято, - зависит от ближайшего рассмотрения индивидуальных особенностей отдельных случаев. С этой целью следует прежде всего посмотреть на буквальный смысл обещания, даваемого делегатом. Если, напр., в делегационном акте сказано: "Я обязуюсь заплатить Иванову те 100 рублей, которые, как окажется по рассмотрению дела, я действительно состою должным Петрову", - то, конечно, договор признания не может быть допущен. Напротив, если бы делегат сказал следующим образом: "Я обязуюсь заплатить Иванову те сто рублей, которые я признаю себя должным Петрову": - то мы имеем договор признания. Таким образом, делегация может одновременно отправлять две функции: вызывать возникновение известного обязательства делеганта в пользу делегатария и в то же время служить признанием долга делегата по отношению к делеганту. Что касается до значения подобного признания между этими двумя лицами, - то здесь должны найти себе применение общие правила об юридических последствиях договора признания, уже изложенные мной в своем месте. В настоящее время нас занимает вопрос лишь о том влиянии, которое оказывает договор признания, облеченный в форму делегации, на отношения между делегатом и делегатарием. В самом деле, представим себе, что должник, совершая признание и заключая с этой целью делегационный акт, обманулся в своих предположениях, которые послужили для него стимулом к предпринятию договора. Должно ли предоставить ему право оспаривать делегацию, или, наоборот, он бесповоротно связал себя по отношению к делегатарию имевшим место признанием? Последнее представляется более правильным. В пользу этого говорит принятие в расчет интересов делегатария. Ведь этот последний часто даже не имеет возможности получить точные сведения относительно того правоотношения между делегатом и делегантом, которое служит объектом для договора признания. Вот почему является вполне справедливым предоставить ему право настаивать на придании безусловной силы собственным словам совершившего призанание делегата, что долг последнего по отношению к делеганту действительно существует. Отсюда следует сделать только то исключение, когда наличность каких-либо совершенно особенных обстоятельств должна дать понять делегатарию, что признание соврешено делегатом только с известными ограничениями. Вне этого исключения делегат не может оспаривать делегационный акт, ссылаясь на то, что те предположения, которые побудили его совершить делегацию - признание, - не осуществились. Делегат всегда может отвратить вред, причиненный ему подобным делегационным актом, обратившись с обратным иском к делеганту и требуя от него возмещения понесенных убытков. Существование такой гарантии для делегата, а равно указанный нами особый интерес делегатария - служат вполне достаточным объяснением, почему этот последний может придавать признанию делегата такую безусловную силу действия.

Считаем уместным показать здесь, между прочим, ту разницу, которая существует с этой точки зрения между "активной делегацией" и "цессией". Цессия - тоже перемена верителя, но так как для предпринятия этого акта нет необходимости в содействии должника, чтó является condicio sine qua non при активной делегации, то и понятно, почему при первой, в отличие от последней, возражения, вытекающие из прежнего правоотношения, могут быть осуществлены также против иска нового кредитора[295].

"Юридическое признание" при активной делегации должно быть принимаемо, таким образом, или когда на это существует ясное указание в самом делегационном акте (1 случай), или когда то же самое можно вывести из рассмотрения некоторых ближайших обстоятельств, при которых делегация имела место (2 случай). В том и в другом случае для делегата закрыта возможность противопоставить иску делегатария возражения, коренящиеся в отношении делегата к делеганту. Первый случай никаких сомнений не возбуждает. Что же касается до второго, - то против принятия здесь юридического признания обыкновенно приводят то соображение, что, если бы оно действительно имело место, - то очень часто нельзя было бы согласовать с таким положением дела внешнее выражение делегационного акта, - напр., если бы в последнем значилось следующее: "Я обязуюсь заплатить Иванову 100 рублей, которые я должен Петрову". Зачем здесь указание на долг делеганта Петрова, когда это обстоятельство остается без всякого значения и влияния на действительность самой делегации? Вот это-то соображение и наводит на мысль, что, хотя бы вышеуказанные особенные обстоятельства, при которых был заключен делегационный акт, и которые заставляют видеть в нем "юридическое признание", были на самом деле налицо, - это последнее, т.е. "юридическое признание", все-таки не может быть допущено вследствие подобного внешнего выражения делегационного акта, ставящего его в зависимость от отношения делегата к делеганту. Такой вывод, однако, неправилен. Дело в том, что слова ":которые я должен Петрову" - могут быть включены в акт делегации с тем, чтобы вызвать известные юридические последствия во взаимных отношениях делегата и делеганта, оставляя совершенно в стороне отношения делегата к делегатарию. Подобное положение дела возможно, правда, только в том случае, когда договор делегации совершался в форме общих устных переговоров между всеми тремя участвующими в нем лицами, или же в форме составления общего письменного документа. Лишь при таких условиях может быть возбужден разговор о том, чтобы часть общего изъявления воли, сделанного делегатом не одному только делегатарию, но, вместе с тем, и делеганту (":которые я должен Петрову"), - имела только тот смысл, чтобы регулировать отношения между делегатом и делегантом, и оставляла совершенно в стороне отношения между делегатом и делегатарием. Напротив, если договор делегации имел место в форме выдачи документа делегатом делегатарию - без какого бы то ни было участия в его составлении делеганта и, притом, без предварительных устных переговоров с этим последним, - то все содержание документа, не пропуская ни одного предложения, должно сопровождаться теми или другими юридическими последствиями касательно отношений делегата и делегатария. В этом случае, как это понятно само собой, вышеприведенное выражение акта делегации ("Обязуюсь уплатить Иванову 100 руб-лей, которые я должен Петрову") не может иметь значения "юридического признания" долга делегата Петрову, - но делегат, напротив, может противопоставить делегатарию все те возражения, которыми он мог воспользоваться против делеганта. Слова "которые я должен Петрову" имеют здесь значение против него только как средство доказательства, могущее им быть опровергнуто представлением обратных доказательств. Другими словами, здесь идет речь не о "юридическом", а о "фактическом" признании.

Теперь посмотрим, насколько делегации может быть придан характер договора признания, если она представляется развитием долгового отношения между делегатарием и делегантом, - другими словами, если она выступает в качестве пассивной сукцессии. Это имеет место в случаях, обозначенных выше - под литерами a) и c). Здесь делегат обещает делегатарию заплатить ту сумму денег, которую ему должен делегант. Вопрос является гораздо менее сложным, чем в случае b). В самом деле, делегат служит при такой комбинации отношения только в роли представителя делеганта перед делегатарием которому он, по приказу первоначального должника (делегата), обязан заплатить долговую сумму. Подобный "приказ" вовсе не прекращает обязательства, существующего между делегантом и делегатарием. Напротив, делегат получает поручение развить такое обязательство в том виде, в каком оно имело место между первоначальными сторонами. Однако применение этого правила находит себе границу в том случае, когда делегант, давая делегату "приказ" уплатить долг, совершает тем самым "юридическое" признание долга по отношению к делегатарию.

Насколько договор признания здесь действительно может быть допущен, - является чисто случайным моментом для существования дела при "пассивной" делегации, и вопрос этот должен быть решаем на основании общих правил о "юридическом признании", - эти правила мы уже изложили в своем месте. Ограничимся только коротким замечанием. Для того, чтобы пассивной делегации было сообщено значение "юридического признания", - необходима наличность окончательно выясненного долгового отношения между делегантом и делегатарием. Если же, наоборот, это отношение находится в зависимости от каких-либо будущих моментов, наступление которых еще неизвестно, так что оно получает крайне неопределенный характер, - то "юридическое признание", конечно, места иметь не может. Таким образом, только тогда, когда делегация получает значение уплаты по окончательно выясненному долгу делеганта делегатарию, - может быть речь о юридическом признании. Однако даже в тех случаях, когда юридическое признание не может быть при пассивной делегации принято наличным, - для делегата часто нет фактической возможности воспользоваться эксцепциями, вытекающими из дефектов отношения делегатария к прежнему должнику (делеганту). Это потому, что для него такие недостатки иногда могут оставаться совершенно неизвестными, как для лица, которое стояло вне долгового обязательства в его первоначальном виде, когда должником являлся делент. Вот почему уже благодаря подобным соображениям чисто фактического характера, положение делегатария после пассивной делегации является гораздо более благоприятным, чем до нее, - не говоря о той пользе, которую ему может принести делегационный акт, когда он отправляет функцию "юридического признания".

Примечания:

[295] См. Bähr. 1. c. Стр. 196-197 (145-146).