Список книг

« Предыдущая | Оглавление | Следующая »

Нерсесов Н.О.
Избранные труды по представительству и ценным бумагам в гражданском праве

Глава I. Юридическое основание бумаг на предъявителя. Договорная теория. Теория одностороннего обещания. Место, занимаемое бумагами на предъявителя в системе гражданского права

Вопрос о юридическом основании ответственности, вытекающей из ценных бумаг, принадлежит к числу наиболее сложных в германской литературе. Разнообразные мнения юристов по данному вопросу сводятся к двум основным воззрениям: одни обосновывают ценные бумаги на договоре, другие - на односторонней юридической деятельности должника.

1) Договорная теория

Некоторые юристы обосновывают возникновение бумаг на предъявителя на договоре должника, выдавателя документа, с приобретателем его. Этой теории держатся Савиньи[467], Тель[468], Генглер[469] и др.

Договор, как известно, есть совместное соглашение двух договаривающихся воль. До этого момента нет договора; воля каждой стороны, в отдельности взятая, не составляет еще договора: необходимо их единение. С кем же договаривается выдаватель бумаги на предъявителя? По словам Савиньи, cum incertam personam. Но это положение Савиньи противоречит теории римского права о договоре (которой он отчасти следует), по которой для существования договора требуется наличность точно определенных сторон. Поэтому договор cum incertam personam, по справедливому замечанию Kuntze[470], есть contradictio in adjecto.

По отношению к ценным бумагам на предъявителя недостаточно еще простое соглашение сторон, потому что бумаги эти ведут к желаемым юридическим последствиям лишь при условии владения ими. А становится кредитором В не с момента их взаимного соглашения, а лишь с приобретением в свое владение документа, в котором выразилась воля В.

На основании указанных соображений теория чистого договора подверглась у других юристов некоторым видоизменениям, а именно: для действительности ценных бумаг как юридического акта, кроме договорного соглашения как первоначального основания их возникновения, требуется, по их мнению, еще передача документа в руки другого лица, приобретателя. Следовательно простая подпись должника под документом не придает последнему юридической силы, а необходимо принятие его противной стороной; другими словами, требуется traditio документа[471]. Но и эта теория, будучи в своем основании договорной, не дает удовлетворительного ответа в некоторых случаях: например, если бумага на предъявителя перешла помимо воли должника (выдавателя документа) в чужие руки и стала циркулировать, то какое должно быть положение последующих добросовестных приобретателей? Следуя указанной теории, нельзя признать за ними свойства правомерных кредиторов, так как не было в данном случае передачи от первоначального должника и принятия со стороны первоначального приобретателя; или, если между последующими владельцами подобных бумаг были лица неправоспособные, то по договорной теории последующие приобретатели документа не должны считаться правомерными кредиторами, следуя известному афоризму: "nemo plus juris in alium transferre potest, quam ipse habet". Между тем право требования по ценным бумагам обусловливается фактом добросовестного владения без всякого отношения к правам предшественников. Большинство писателей, придерживающихся этой теории, впадают в указанное противоречие. Между приверженцами последней теории, хотя и с некоторыми модификациями, фигурируют известные имена, каковы: Brunner[472], Goldschmidt[472], Unger[473], Bluntschli[474] и др.

Остановимся несколько подробнее на аргументациях Бруннера и Унгера.

В подтверждение своего мнения Бруннер ссылается на следующие данные. Во-первых, на римское право, которое для действительности диспозитивных документов не считало достаточным одно письменное изготовление их, даже и подпись должника, а требовало еще tradito его (emittere). Во-вторых, на историю происхождения ценных бумаг в западной Европе в средние века, из которой видно, что юридическая сделка возникает не с момента изготовления документа, а с момента традиции: "tradito facit loqui chartam". В-третьих, приводит одно решение высшего имперского торгового суда в Германии о том, что вексель, хотя бы подписанный векселедателем, не устанавливает обязательства. Когда векселедатель, сказано в этом решении, изготовит вексель и, подписав его, не пустит в оборот, а оставит у себя в портфеле, то вексельный документ есть лишь кусок бумаги без цены и юридического значения: юридическое действие векселя начинается только с переходом в чужие руки. Все проводимые Brunner'ом основания не являются особенно убедительными. Ссылка на римское право неуместна, потому что ценные бумаги суть продукт культурной жизни новых народов, следовательно нельзя применять к ним нормы чуждого им римского права. Это последнее имеет для настоящего времени интерес исторический и служит прекрасной школой для подготовления юристов, но нельзя искать в нем ответа на все вопросы, встречающиеся в жизни других народов во всякое время. Что же касается до остальных двух оснований, то, по нашему мнению, Бруннер смешивает два момента в ценных бумагах: возникновение и приобретение прав по ним. Традиция является необходимой для второго момента, а не для первого[475].

По мнению Унгера, бумаги на предъявителя суть литеральные контракты современного права. Дальнейшая же передача их совершается на основании новации, притом novatio qualificata, а именно: с переменой личности кредитора. но так как для каждой novatio (в частности delegatio) необходимо согласие должника, то, по мнению Унгера, это согласие дано раз навсегда при выдаче документа, так что при каждой последующей делегации делегат является как бы представителем должника. Помимо только что указанной натяжки он прибегает и к другой, а именно: по договорной теории последний владелец документа может требовать исполнение по оному, если докажется правильность всех предыдущих передач. Но так как это трудно сделать, то достаточно со стороны предъявителя документа сослаться на добросовестное владение, каковой факт указывает как бы на заключение им договора с предшественниками, следовательно и на правомочие его требовать исполнения. Таким образом Унгер, видя затруднения в договорном характере бумаг на предъявителя, старается избегнуть их, прибегая к произвольным предположениям.

2) Теория одностороннего обещания[476]

По этой теории ценные бумаги возникают благодаря односторонней деятельности должника. Этот последний изготовляет бумагу, подписывает ее и таким образом создает новую ценность. Условия действительности ценной бумаги должны быть обсуживаемы исключительно по личности должника. Но документ, пока он находится в руках должника, не имеет цены, он есть только кусок бумаги, ценность же получает документ лишь с переходом в руки другого. Воля этого последнего (приобретателя) является привходящей и играет субсидиарную роль, или, вернее, этот второй момент является условием (conditio), при котором данная ценная бумага получает юридическое действие. Таким образом, документ как таковой считается действительным благодаря воле должника, односторонне в нем выраженной, но практическое действие его парализировано до тех пор, пока не перейдет в руки приобретателя. Кунце, которого можно считать творцом этой теории, для доказательства возможности существования подобного юридического состояния ссылается на некоторые аналогические примеры из области римского гражданского права, например, на завещание. Завещание, по римскому праву, считается ultima voluntas завещателя без всякого содействия со стороны наследников. Но осуществление завещания, т. е. additio hereditatis, или pro herede gestio, требует активного действия наследников. Следовательно действительность завещания как известного юридического акта обусловливается исключительно односторонней деятельностью завещателя, но практическое действие свое оно получает с момента заявления наследника о приобретении наследства по завещанию. Это последнее обстоятельство играет роль суспензивного условия для действительности завещания. Положение римского тестатора[477] напоминает, по словам Кунце, современного создателя ценной бумаги. Документ получает юридическую жизнеспособность благодаря односторонней воле должника. Но пока держит его в своих руках, действие документа парализировано; во всякую минуту он может быть уничтожен по усмотрению того, кто его изготовил. Но как только документ перешел во владение другого, ipso facto возникают обязательственные отношения между выдавателем документа и владельцем, потому что владением обусловливается свойство кредитора. В этот момент как бы осуществляется суспензивное условие, существовавшее при создании документа. Переход документа в другие руки можно также уподобить, по мнению Kuntze, perfectio договора купли-продажи. По римскому праву и по многим новым законодательствам, договор купли-продажи считается совершенным (perfectum), когда индивидуализированы предмет и цена. Момент обладания безыменным документом другим лицом является как бы perfectio сделки, установляемой заранее.

Эта теория, имея преимущество пред договорной теорией вообще, не могла все-таки отрешиться вполне от понятия договора. По словам Кунце, для существа бумаги на предъявителя все-таки требуется наличность двух воль: одна - воля должника, которая играет активную роль, другая - воля приобретателя, играющая пассивную роль.

Все существующие в германской юридической литературе мнения по данному вопросу подходят под одну из приведенных двух теорий, различаясь между собой в частностях.

В этом разнообразии мнений отличаются особенной оригинальностью взгляды следующих трех юристов - Иеринга, Беккера и Штейна.

Иеринг[478] утверждает, что бумага на предъявителя есть лишь юридически обеспеченное средство к установлению (Begründung) обязательства. Владелец бумаги находится в таком же положении относительно обязательства, как делатарий относительно открывшегося наследства: оба они имеют право приобретения; но в одном случае это право передаваемое, в другом нет. Как в римском праве тестаментарный наследник мог вступить во владение чрез посредство своего раба, так и владелец бумаги на предъявителя вступает в данное обязательство чрез посредство бумаги. В обоих случаях посредством вещи (раба или бумаги) можно во всякое время установить известное правоотношение. Как с виндикацией раба не соединяется еще виндикация наследства, так и виндикация бумаги не ведет сама собой и к виндикации обязательства.

По верному замечанию Renaud'а[479], приведенное мнение Иеринга отличается более оригинальностью, чем основательностью. Главное положение Иеринга, что владение документа не заключает еще в себе какое-либо право, а есть лишь средство к установлению такового, является голословным. Наоборот, право требования по документу возникает именно с момента приобретения самого документа. несостоятельна также и аналогия между delatio[480] при открытии наследства с бумагами на предъявителя.

При delatio выражается согласие данного лица быть наследником; а согласие быть кредитором по бумаге на предъявителя уже существует в момент получения бумаги. Предъявление бумаги делается не с целью впервые установить обязательство, а для реализации существующего уже обязательства.

Беккер[481], указав на слабые стороны договорной теории, приходит к следующему выводу. Всякий владелец бумаг на предъявителя не имеет никаких отношений с предшественником, от которого получены данные бумаги; свое право владелец получает не от предшественника, а от самой бумаги. Бумага есть юридический субъект, или loco creditoris, носитель требования. Следовательно право требования здесь связано с бумагой. Владелец является как бы представителем бумаги, имеет jus possessionis, от которого следует различить jus possidendi на бумагу. Кто требует удовлетворения по бумаге на предъявителя, тот является не настоящим и не предполагаемым кредитором, а лишь представителем последнего, которым считается самый документ. Одним словом, по Беккеру, юридическим субъектом является бумага, а владелец документа есть только представитель юридического субъекта. Он не согласен с общепринятым мнением, что только человек может быть юридическим субъектом. В другом месте он сравнивает эти бумаги с юридическим лицом, а именно с учреждениями, считая бумагу физическим субстратом, а воображаемое лицо - кредитором.

Приведенное мнение Беккера производит полное извращение в основных моментах гражданских правоотношений. Следуя Беккеру, можно с не меньшим основанием считать и всякий реальный предмет, циркулирующий в гражданском объекте, юридическим субъектом, а собственника признать только представителем этого субъекта. Бумага как реальная вещь является объектом разнообразных гражданских правоотношений: владения, заклада, поклажи и т. п.; следовательно говорить о ней как о субъекте будет парадоксом. Ссылка на римское выражение "fundus fundi servit" в доказательство того, что и римское право допускало возможность существования юридического субъекта в форме неодушевленной вещи, неверна и к делу не относится. Приведенное им выражение относится к реальным сервитутам, субъектом которых считается не praеdium dominans, а собственник его.

Штейн (Adolph Stein)[482] утверждает, что с бумагами на предъявителя появилось новое юридическое понятие абсолютной обязанности, в противоположность абсолютному праву. Как уполномоченный субъект абсолютного права в случае нарушения своего права имеет исковую защиту против всякого, так и в бумагах на предъявителя должник принимает на себя абсолютную обязанность против всякого. Из абсолютного права вытекают различные активные притязания в пользу управомоченного; из абсолютной же обязанности вытекают пассивные притязания против обязавшегося; они клонятся к исполнению обещанного. Эта абсолютная обязанность есть первоначальный источник дальнейших обязанностей.

Действительно, предлагаемое Штейном понятие абсолютной обязанности есть понятие новое, но оно ничего общего с правом не имеет. В области права не может иметь места абсолютная обязанность данного лица как понятие чисто этическое. нельзя представить себе человека, к которому всякий мог бы обратиться с правом требования. Из бумаги на предъявителя и не вытекает подобная абсолютная обязанность должника; последний отвечает не всякому вообще, а лишь определенному лицу, право которого обусловливается владением документа, следовательно здесь нет противоположения обязанности данного лица к правам всякого, а лишь к праву владельца документа. Только в области морали человек может иметь абсолютные обязанности против всякого третьего. В праве же обязанности данного лица должно соответствовать право другого определенного лица.

Все приведенные воззрения германских юристов, несмотря на их крайнее разнообразие, сводятся в результате к одной из двух указанных в начале настоящей главы теорий: договорной или одностороннего обещания.

Во время печатания настоящего исследования нам пришлось познакомиться с мнением одного германского юриста Carlin'а[483], стоящим вне указанных теорий. По его мнению, для окончательного изготовления документа (perfectio его) необходимо прибавить еще "нечто". Это "нечто" заключается не в договоре передачи (Begebungsvertrag), не в выпуске его в обращение (Emission), не в добросовестном приобретении владения документом, а лишь в факте приобретения права собственности на изготовленный документ со стороны легитимированного к тому лица. Заключающаяся в документе обязательственная воля юридически устанавливается как неизменяемая лишь с того момента, когда третье лицо приобретет право собственности на документ. К этому моменту приурочивает он и свойство кредитора, согласно с мнением большинства юристов. кредитором по бумаге на предъявителя считается тот, кто является собственником бумаги.

Теория Carlin'а также встречается с недоразумениями и сомнениями, неразрешаемыми ее исходной точкой зрения, почему автору ее приходится прибегать к натяжкам и впадать в противоречие.

Положительные законодательства европейских народов[484], на которые он ссылается в подтверждение своего мнения, говорят противное. Приводимые им законодательства постановляют, что добросовестный владелец ценных безыменных бумаг приобретает окончательное право, не зависимое от права своих предшественников. Carlin старается такое постановление законодательств обратить в свою пользу, говоря, что в данном случае владение по необходимости предполагает собственность. Но тогда последовательнее было бы говорить ему не о "Eigenthumstheorie", а о "Besitztheorie", против которого он возражает.

Теория собственности оказывается несостоятельной, особенно в применении к моменту исполнения обязательств по безыменному документу. Соглашаясь с мнением другого юриста (Ladenburg'а), что теория одностороннего обещания "идет вразрез с основными началами права, морали", допуская возможность даже со стороны вора приобретать права по ценному документу, Carlin признает, что должник, произведя удовлетворение в лице недобросовестного предъявителя, освобождается от дальнейшей ответственности. Но такое последствие вытекает, по его мнению, из письменного текста документа; материально же должник обязан уплатить собственнику документа. На этом основании должник может требовать от всякого предъявителя доказательство легитимации, принимая на свой риск издержки процесса.

По нашему мнению, раздвоение ответственности должника по безыменным документам в двояком направлении, формальном и материальном, не имеет практического смысла. Положение, что должник может исполнить обязательство всякому предъявителю, но в то же время обязан исполнить его только собственнику документа, заключает в себе логическое противоречие. Предоставление же должнику права требовать на свой риск доказательство легитимаций от предъявителя документа идет вразрез с жизненными целями бумаг на предъявителя.

Одна из позднейших законодательных работ в Европе, а именно проект общегерманского гражданского уложения (Entwurf eines bürgerlichen Gesetzbuches für das Deutsche Reich), также не дает этого права должнику. По параграфу 687 этого проекта должник обязан удовлетворить всякого предъявителя, следовательно и недобросовестного. Он не может уклоняться от исполнения по тому лишь основанию, что владелец документа приобрел его недобросовестным образом[485].

Место, занимаемое бумагами на предъявителя в системе гражданского права

Не ошибемся, если главную причину разнообразия воззрений на юридическую природу безыменных бумаг припишем влиянию господствующей догмы римского права. По теории этого последнего, области вещного и обязательственного права строго разграничены; res и obligatio суть два резко отличающиеся друг от друга юридические понятия. Причисляя бумаги на предъявителя к обязательствам, немецкие юристы видели в то же время невозможность применения к ним всех консеквенций римского обязательственного права. Между тем в праве современных народов такого строгого различия между указанными областями гражданского права не существует.

некоторые из институтов гражданского права стоят как бы на рубеже вещного и обязательственного права. К числу их относятся и бумаги на предъявителя. По некоторым свойствам они подлежат определениям обязательственного права, а по другим - вещного права[486].

Если рассматривать безыменные бумаги в крайних моментах их существования, т. е. в начале (при возникновении) и в конце (при удовлетворении), то они будут обязательственными отношениями (obligatio); если же рассматривать их в период существования в имущественном обороте (при циркуляции, негоции), то они будут реальными предметами, наподобие всякой res. Следовательно, когда речь идет о возникновении безыменного документа, то следует руководствоваться началами обязательственного права. С появлением такого документа связано обязательство, вытекающее из односторонней деятельности должника. В лице этого последнего должны быть необходимые условия гражданской правоспособности и дееспособности; обман, принуждение, извинительное заблуждение могут лишить акт юридической силы. Точно так же, когда наступает время удовлетворения по безыменному документу, то необходимо руководствоваться обязательственным правом. Отношения между владельцем документа и выдавателем его будут отношениями между кредитором и должником. Исполнение (удовлетворение) по безыменному документу будет solutio в настоящем смысле слова.

Когда же приходится иметь дело с бумагами на предъявителя во время циркулирования их в гражданском обороте, то следует к ним применять нормы вещного права. Безыменные бумаги могут быть предметом собственности, владения, заклада и т. п. Приобретение права собственности на них совершается способами, которые имеют место в приобретении права собственности на движимые имущества. Собственность здесь предполагается уже в добросовестном владении; предположение это неопровержимое (praesumptio juris et de jure). Одним словом, в бумагах на предъявителя, как вообще в ценных бумагах, следует различать право на документ от права из документа. Первое обусловливается добросовестным приобретением документа, второе - простым, фактическим владением; первое обсуживается по началам вещного права, второе - по началам обязательственного права.

Юридическое основание возникновения бумаг на предъявителя есть одностороннее обещание должника; для приобретения же права из них необходимо владение документом. Облигаторная природа этих бумаг стушевывается пред их реальной природой. Такая двойственность юридической природы бумаг на предъявителя дает возможность к удовлетворительному разрешению всякого рода вопросов, имеющих место в учении этого института, с которыми мы встретимся в последующих главах.

В заключении настоящей главы укажем в общих чертах главные свойства бумаг на предъявителя, вытекающие из юридической природы их.

Бумаги на предъявителя суть односторонние формальные обязательства, циркулирующие в обороте, наподобие реальных вещей.

I. Под односторонностью понимается то, что возникновение этих обязательств зависит исключительно от юридической деятельности выдавателя бумаг без всякого участия лиц, управомоченных по ним. Следовательно по вопросу о возникновении бумаг на предъявителя мы придерживаемся теории одностороннего обещания, "Kreationstheorie". Такова точка зрения и проекта общегерманского гражданского уложения[487].

Отсюда вытекают следующие логические последствия.

1) Если ко времени изготовления документа в лице выдавателя его не было всех необходимых условий право- и дееспособности (малолетство, нахождение под опекой, душевные болезни и т. п.), то документ не производит для него лично никаких обязательств, хотя бы он перешел в собственность другого. 2) Если под безыменным документом подпись выдавателя будет подложная или вымышленная, то и в таком случае не возникает из подобного документа обязательство для должника. 3) Изготовленный документ считается юридически действительным без всякого отношения к тому, принят ли (акцептован) он тем или другим лицом или нет. Понятно, что пока документ находится в руках выдавателя, он парализирован в своем действии, так как владелец может даже вовсе уничтожить его, как это он может сделать со всякой принадлежащей ему вещью. 4) В момент наступления срока по безыменному документу выдаватель его рассматривается как обыкновенный должник, обязанный исполнить принятое на себя обязательство с точностью как в субъективном, так и в объективном отношениях. Это значит, он обязан исполнить его всякому предъявителю, не требуя иного доказательства его права кроме факта владения; следовательно даже недобросовестный владелец считается легитимированным взыскателем[488]. Обязательство должно быть исполнено точно и относительно содержания, т. е. относительно срока, предмета и места.

II. Под формальностью бумаг на предъявителя не следует понимать формализм первобытного права, по которому слова и действия человека могли иметь юридическое значение лишь в том случае, когда они проявились в формах, предписанных объективным правом. Формальные акты современного права характеризуются отвлечением сделки от ее казуального момента[489].

Из того, что в формальных актах отсутствует казуальный момент, не следует еще, что его вовсе нет. Никакая сделка не мыслима без казуального момента, так как всякое лицо, совершая сделку, непременно исходит из каких-либо побудительных причин, руководствуется какими-либо целями. Но эти индивидуальные мотивы заключения сделки замаскированы, скрыты в формальных актах. Обещание в этих актах дается в абстрактной форме, отрешенной от индивидуальных особенностей. Освобождение бумаг на предъявителя от материальной, индивидуальной causa вызвано желанием облегчить доказательство легитимации по ним. Как для приобретения права по ним, так и для осуществления этого права достаточным основанием служит здесь владение.

Бумаги на предъявителя, как показывает самое название, должны быть облечены в письменную форму. Всякий же письменный документ получает обязательную силу для должника только при условии рукоприкладства (подписи) его.

Но в случае выпуска бумаг на предъявителя массой невозможно соблюсти приведенное условие; поэтому, следуя опыту, необходимо в данном случае, в виде исключения, допустить вместо оригинальной подписи факсимиле.

Особенной, законом предписанной формы для бумаг на предъявителя не существует; но практика выработала известные формулы для каждой категории бумаг. Так как последние обыкновенно выпускаются массой, то изготовляется заранее текст формулы со включением в нее всех необходимых условий и признаков, и по этой формуле приготовляются остальные.

Для действительности этих бумаг нет надобности непременно обозначать явственно предъявительскую оговорку; она может вытекать из смысла документа, из каких-либо других выражений[490].

III. Бумаги на предъявителя в своем циркулировании в гражданском обороте ничем не отличаются от других реальных предметов. Поэтому переход их от одного лица к другому будет не cessio (Thöl), не singularsuccessio (Kuntze, Renaud) и не novatio (Unger), а традиция в настоящем смысле слова.

На основании вышеизложенного можно отметить следующие характерные признаки бумаг на предъявителя:

1) Все без исключения бумаги на предъявителя относятся к легитимационным бумагам, т. е. легитимационные доказательства как для кредитора, так и для должника облегчены в них до крайней возможности. Такое облегчение достигается отвлечением этих бумаг от казуального момента обязательства[491].

По общим началам гражданского права, должник освобождается от всякой ответственности, когда производит удовлетворение по своему обязательству лично кредитору или управомоченному им лицу. Следовательно в каждом конкретном случае он обязан удостовериться в праве другой стороны получить удовлетворение. В противном случае, если он произведет исполнение предъявителю обязательства, предполагая bona fides, что документ перешел к настоящему владельцу правильно, то не освобождается от вторичного исполнения по требованию законного кредитора, если окажется, что владелец документа не был управомочен получать удовлетворение[492]. Между тем в бумагах на предъявителя простой факт владения считается достаточной легитимацией. Кредитор не обязан представлять иных оснований своего права, кроме владения документом; должник, с своей стороны, не обязан удостоверяться в каких-либо других доказательствах легитимации взыскателя, кроме предъявления документа. Раз должник исполнил обязательство в лице предъявителя бумаги на предъявителя, он освобождается окончательно и безусловно от всякой дальнейшей ответственности.

2) Бумаги на предъявителя служат преимущественно интересам общественного доверия[493], это значит, что права, возникающие из документа, принадлежат добросовестному владельцу без всякого отношения к правам предшественника (ауктора). Лицо, приобретающее bona fide ценную бумагу, приобретает бесповоротно права, связанные с нею, согласно буквальному содержанию ее. Если окажется, что ауктор не был правомерным владельцем ее или causa promittendi обязательства не была выполнена первоначальным приобретателем документа, то это не влияет на права последующего добросовестного владельца. Следовательно, если при выдаче документа валюта не была получена, то должник (выдаватель) тем не менее не вправе делать возражения о безденежности выданного им документа по отношению к последующему владельцу; подобное возражение может иметь место лишь между первоначальными, непосредственными соучастниками обязательства. Или, если предшествующий владелец (auctor) бумаги приобрел ее незаконными способами, то от этого не страдают права последующего добросовестного приобретателя; должник имеет личный иск против непосредственного нарушителя его прав; добросовестный же приобретатель основывает свои права на владении документом и на его содержании. Поэтому известный афоризм римского права: "nemo plus juris in alium transferre potest quam ipse habet" не может иметь место относительно безыменных бумаг, установленных в интересах общественного доверия. Добросовестный владелец ценной бумаги становится собственником ее и в том случае, когда предшественник ее не был таковым. Например, если бумага, находившаяся по титулу заклада, поклажи, ссуды и т. п. у данного лица, перешла потом bona fides cum animo domini к другому, то этот последний делается собственником документа и распорядителем прав, связанных с ним.

Указанное свойство бумаг на предъявителя вызвано циркулирующими функциями их. При самом установлении подобных бумаг имеется в виду, что они не будут ограничены интересами первых участников, а, освободившись от строго личных отношений их, станут достоянием всего оборота. Поэтому положение последующего добросовестного владельца документа объясняется не тем обстоятельством, что он как бы впервые приобретает право из документа самостоятельно и независимо от права своего предшественника, а лишь требованием интересов промышленного оборота.

Следовательно взаимные отношения первых участников документа не могут быть определяемы по принципу общественного доверия. Должник может выставить всякого рода возражения против первого кредитора.

3) Бумаги на предъявителя принадлежат к категории "Presentationspapiere". Мы указали в введении, что существенным моментом всяких ценных бумаг, а следовательно и бумаг на предъявителя, является владение ими. По документам гражданского права, имеющим по преимуществу значение способа доказательства возникшего правоотношения, должник может произвести удовлетворение, и не требуя непременно обратного получения документа, а только довольствуясь платежной квитанцией; и в таком случае документ, оставшийся в руках кредитора, теряет всякую юридическую силу. Между тем удовлетворение по бумагам на предъявителя обусловливается непременно предъявлением документа. Должник обязан удовлетворить кредитора лишь при условии предъявления им документа. Следовательно не должник приходит к кредитору для учинения уплаты, а этот последний обязан явиться за получением к должнику вопреки общегражданскому правилу, что solutio происходит в месте жительства кредитора[494].

Примечания:

[467] Обязательственное право, § 62.

[468] Учебник торгового права, § 225.

[469] Учебник немецкого гражданского права, т. I, кн. I, стр. 170-176.

[470] Die Lehre v. den Inhaberpapieren, § 82, стр. 356.

[471] Kuntze называет эту теорию (в применении к векселям) Begebungstheorie; см. Handbuch d. deutschen Handels-Wechsel-und-Seerecht, v. Endemann. Bd. IV, стр. 51.

[472] Zeitschrift für d. g. H. Bd. 28, стр. 84 и след.

[473] Die rechtliche Natur der Inhaberpapieren, стр. 85, 106, 107.

[474] Deutsches Privatrecht, 2-е изд., кн. 2, гл. 3.

[475] Впрочем сам Бруннер признает, что бумага на предъявителя, перешедшая к другим помимо воли должника, дает владельцу право требовать исполнения по ней, но ответственность должника основывается, по его словам, в данном случае не на письме, а на публичном Auslobung. С этим заключением его нельзя согласиться, потому что Auslobung может быть мотивом, а не юридическим основанием ответственности.

[476] Kuntze. Die Lehre v. d. Inhab., § 80, 81, 82; Его же ст. в учеб. тор., векс. и мор. права; Эндеман, Т. IV, § 10, стр. 55 и § 14; Его же. Archiv für deutsches Wechselrecht, Bd. 8, стр. 345-411; Windscheid, Pandekt. II, § 304; Siegel. Das Versprechen als Verpflichtungsgrund; Jhering, Его Jahrbüch. f. d. Dog. d. h. r. R. T. X, стр. 454; Endemann, учебник торгового права, § 83 (он называет этот спор метафизическим).

[477] Тестатор (testator) – завещатель. – Прим. сост.

[478] Jahrbücher für die Dogmatik des heutigen Römischen Privatrecht. Bd. I, 49 ст., n⁰ 20.

[479] Статья помещ. в журнале «Kritische Ueberschau der deutschen Gesetzgebung und Rechtswissenschaft». Bd. 5, стр. 398-399.

[480] Delatio – принятие наследства, возникновение наследственного права. – Прим. сост.

[481] Статья, помещенная в Jahrbücher des gemeinen deutschen Rechts. Bd. I, стр. 266-325 и 361-426.

[482] Skizze einer Theorie der Inhaber-und Orderpapiere. 1871 г., Wien.

[483] Статья его «Zur rechtlichen Natur der Werthpapiere» помещена в Zeitschrift für das gesammte Handelsrecht. Bd. 36, стр. 6-39.

[484] Ст. 306, 307 нем. торг. улож.; Code civ., ст. 2279, 2280; австр. гражд. улож., § 367, 371 и др.

[485] См. Motive zu dem Entwurf eines bürgerliches Gesetzbuches f. d. D. R. Bd. II, стр. 697. Также брошюру: Richard Koch «Geld und Werthpapiere» по проекту гражд. уложения 1889 г., стр. 37.

[486] На такую двойственность природы бумаг на предъявителя косвенно указывал еще Савиньи, Обязат. право, § 62.

[487] См. Мотивы к проекту. Т. II, стр. 175 к § 342, 343 и стр. 695 к § 685.

[488] Это положение принято и § 687 проекта общегерманского гражданского уложения.

[489] Гамбаров, «Добровольная и безвозмездная деятельность в чужом интересе». Выпуск 1-й, «Общественный интерес в гражданском праве», стр. 155-168.

[490] Мотивы к общегер. гражд. улож., ст. 696 и 697 к § 685.

[491] Мы не можем согласиться с Гамбаровым (см. цитир. соч., стр. 162, 163), утверждающим, что облегчение доказательств в формальных актах обусловливается в свою очередь потребностью в свободном обращении обязательств. Есть ценные бумаги и не предназначенные к циркулированию, каковы билеты на проезд.

[492] Исключение из приведенного в тексте правила составляет французское законодательство. Art. 1240 Cod. сiv. гласит: «Le paiement fait de bonne foi à celui qui est en possession de la créance est valаble, encore que le possesseur en soit par la suite evincé».

[493] Термин «Werthpapiere öffentlichen Glaubens» употребляется Бруннером (учебник Эндемана, II, § 195) вместо общепринятого термина «Scripturobligatio». Последний термин не обнимает всех видов ценных бумаг, из которых многие не заключают в себе права по обязательствам, а какие-либо другие права.

[494] По удачному немецкому выражению, долг, вытекающий из ценных бумаг, есть «Holschuld», а не «Bringschuld».