Список книг
|
Оглавление | Следующая » Петражицкий Л.И.
Права добросовестного владельца на доходы с точек зрения догмы и политики гражданского права
"Крупнейшая величина в области юридических и вообще гуманитарных наук…"
Если вы не поняли человека,
вы не имеете права осуждать его, а если поняли,
то, вполне возможно, не пожелаете этого делать.
Гилберт Кит Честертон
Запас сведений большинства юристов России и стран бывшего СССР, воспитанных
на учебниках советского периода по теории государства и права, истории
политических учений, о профессоре Льве Иосифовиче Петражицком по объему
не превышали информации о нем, помещенной в Большой советской энциклопедии[1]. В ней сказано: "Петражицкий Лев Иосифович (1867-1931) юрист
и социолог, представитель психологической школы права в царской России,
кадет. До 1918 года был профессором на кафедре энциклопедии права и философии
Петербургского университета. Был членом Государственной думы. После победы
Великой Октябрьской социалистической революции эмигрировал, был профессором
университета в Варшаве, где и умер (покончил с собой). В основание своей
антинаучной теории положил психологическую эмоцию. Главные работы..."
Но подобная скудная и односторонняя информация, сочетающаяся с произвольным
выбором научных трудов, без включения "програм-мных" научных работ, с
допущением ошибки в названии одной из них[2],
далека от истины. В процессе беспристрастного и более глубокого изучения
научного наследия и биографии Л.И. Петражицкого перед исследователем предстает
неординарная личность большого ученого-право-веда, прожившего непростую
жизнь и испытавшего большую человеческую трагедию, блестящего исследователя
римского права, специалиста в области гражданского права, теории государства
и права, талантливого преподавателя.
Лев Иосифович Петражицкий родился 13 апреля
1867 г. в семье польских дворян в родовом поместье Коллонтаево Витебской
губернии[3].
Высшее образование Лев Иосифович получил, обучаясь на юридическом факультете
Императорского университета Святого Владимира в г. Киеве. В то время
это было одно из лучших учебных заведений в России.
Лев Иосифович Петражицкий, как в свое время и профессор гражданского
права Владимир Иванович Синайский, начинал свою учебу на медицинском факультете
и позднее перешел на юридический. Этот факт оказал большое влияние на
дальнейшее творчество Л.И. Петражицкого. В работе, посвященной этому ученому,
С.А. Пяткина указывает: "Приобщение к медицинской науке обусловило
методологические предпочтения Л.И. Петражицкого в дальнейшем в сфере юридических
исследований. Во всяком случае, одаренность его не только в сфере гуманитарных
наук, но и естественных, сказалась в том, как проницательно он в начале
XX века определил роль проблемы эмоций, предложил свой вариант интерпретации
этой проблемы и ввел ее в сферу правоведения"[4].
Обладая незаурядными знаниями в сфере естественных наук, Л.И. Петражицкий
с большим успехом применял их при исследовании юридических проблем. Не
случайным представляется и то, что краеугольным камнем его научной теории
стала психика человека. Л.И. Петражицкого называют главным представителем,
а иногда и основателем психологической теории (или, что еще более важно
- психологической школы[5])
права в России, утверждавшим в своих работах, что право является психическим
фактором общественной жизни[6].
Удивительно, но незамеченным остался тот факт, что и идея о необходимости
политики права, и психологическая теория права родились в процессе развития
взглядов Л.И. Петражицкого как ученого-цивилис-та, и отправной точкой
для этого явилось изучение римского права.
Еще будучи студентом юридического факультета Киевского университета,
Л.И. Петражицкий достиг больших успехов в изучении римского права. Его
знания в этой области поражали окружающих. Учась в университете, он перевел
с немецкого "Систему римского гражданского права" профессора Ю. Барона[7].
Именно в переводе Л.И. Петражицкого эта работа в течение многих лет рекомендовалась
студентам в качестве пособия для изучения курса римского обязательственного
права и курса гражданского права[8].
Работа над переводом сыграла важную, если не решающую, роль в судьбе цивилиста
Льва Иосифовича Петражицкого. Именно с этой работы началось его увлечение
римским правом, что позднее нашло свое отражение в защите докторской диссертации
по римскому праву. Перевод "Pandektes" Ю. Барона повлиял и на методологию
изложения Львом Иосифовичем отдельных тем при преподавании.
Позже он вспоминал: "Я, помню, в университете бессмысленно зубрил куски
общей части догмы римского права к репетициям, которые устраивались по
этому предмету по правилам устава 1884 г.[9] И уже у меня, помню, накипела вражда
к римскому праву. Только потом мне по случайным причинам, а отчасти из
желания разгадать, наконец, смысл разных частей так называемой общей части
системы и смысл изучения общих положений, самих по себе нередко кажущихся
бессмысленными и ненужными труизмами (например, положений о рождении,
о двух полах, разных родах вещей, о плодах и т.д.), пришлось прочесть
непрерывно целый учебник по римскому праву, в том числе и непройденные
еще части, а потом и перевести этот учебник на русский язык, и только
тогда, после обзора специальных частей, я понял смысл и значение общей
части и разные ее положения, а перевод весьма элегантно с логической точки
зрения написанного учебника возбудил интерес и симпатию к самой этой,
прежде мне представлявшейся крайне странной и несимпатичной науке. Это
мое, бессмысленное вследствие раздробления, зубрение кусков общей части
и мучения при этом так врезались мне в память, что я и теперь в лекциях
своих всевозможные (в лекциях, невозможные без множества повторений в
учебнике) меры принимаю к тому, чтобы создавать и сохранять общую перспективу
и понимание связи частей, может быть пересаливая и жертвуя этому слишком
много лекционного времени, во всяком случае по отношению к наиболее развитым
и образованным студентам... между прочим, жертвую немало лекционного времени
и на разъяснение с точки зрения общих характерных свойств правовых норм,
в особенности их гипотез, - смысла и роли тех абстрактных, prima facie
кажущихся непонятными с точки зрения их ценности и значения, положений,
которые находятся в так называемых общих частях специальных юридических
дисциплин, особенно гражданского права"[10].
После окончания в 1890 г. юридического факультета университета Святого
Владимира в Киеве Л.И. Петражицкий был командирован для подготовки к кафедре
римского права в русскую семинарию в Берлине, где стажировался в течение
двух лет[11]. Во время обучения в русской семинарии Л.И. Петражицкий опубликовал
на немецком языке две работы - "Die Fruchtverteilung beim Wechsel
der Nutzungsberechtigten. Vom Standpunkt des positiven Rechtes und der
Gesetzgebung"[12] и "Die Lehre vom Einkommen"[13] (Учение о доходах).
Сам Лев Иосифович отмечал позднее: "Основная цель моих немецких монографий
- не в решении специальных проблем, а в доказательстве возможности и необходимости
создания науки политики права и в выработке основных посылок и научного
метода для решения вопросов законодательной политики"[14].
Первая работа Л.И. Петражицкого "Die Fruchtverteilung beim Wech-sel der
Nutzungsberechtigten" обратила на себя внимание немецких юристов оригинальным
разрешением некоторых частных вопросов догмы римского права, относящихся
к учению о плодах. Часть этой работы была переведена на русский язык под
заглавием "Распределение дотальных плодов"[15]
и составила магистерскую диссертацию Льва Иосифовича.
Вторая работа - "Die Lehre vom Einkommen", сохранившая свою актуальность,
в основе своей была посвящена критике и обсуждению Германского гражданского
уложения. В одном из приложений к этой работе уже было заложено рациональное
зерно, из которого в дальнейшем выросла знаменитая система Л.И. Петражицкого.
Переработанная версия этого приложения была опубликована в России в 1896-1897
гг. как "Введение в науку политики права"[16].
Реакция научных кругов Германии на публикацию этих двух ранних работ
Л.И. Петражицкого была неоднозначна[17]. В то время в Германии шла работа
по созданию нового Гражданского уложения (далее - ГГУ), и Л.И. Петражицкий
сделал попытку критической оценки некоторых положений проекта уложения.
Его оценка германского правопорядка в целом и германского права, в частности,
была далеко не лестной. В работе "Die Lehre vom Einkommen" Лев Иосифович
серьезно критиковал проект Германского уложения, указывая на целый ряд
ошибок, а в конце своей критики даже назвал проект "плохим кодексом"[18]. Подобная оценка была вдвойне обидной, так
как была дана иностранцем. Поэтому неудивительна и реакция патриотически
настроенных кругов немецких ученых на работы Л.И. Петражицкого.
После опубликования работ Л.И. Петражицкого в немецкой литературе появился
целый ряд статей, в которых некоторые положения его теории объявлялись
передовыми, а другие совершенно непригодными для практического применения.
Среди основных критиков взглядов Л.И. Петражицкого, с одной стороны, были
такие известные немецкие ученые, как Oertmann, Pernice, а среди приверженцев,
с другой стороны, - Dernburg, Iering[19].
Общий тон критических высказываний был таков: идеи, основанные на позициях
романизма, не могут быть взяты за основу для создания на их базе норм
нового Германского гражданского уложения. Дошло до того, что мысли и идеи,
которые были выражены в "Die Lehre vom Einkommen", были сочтены оскорблением
немецкой науки и проявлением вражды к немецкому праву и немецкой юриспруденции.
Л.И. Петражицкому стали приписывать злой политический умысел, направленный
против великого дела кодификации гражданского права Германии. Вспоминая
эти обвинения, Л.И. Петражицкий впоследствии писал, что, в Германии "было
сочтено нужным подвергнуть книгу литературному бойкотированию и, во всяком
случае, предотвратить доступ изложенных в ней взглядов в более широкие
круги публики, по крайней мере, до окончания обсуждения проекта в Рейхстаге"[20].
Аргументированные ответы на критические выпады, прозвучавшие в немецкой
юридической науке, были даны Л.И. Петражицким в 1897 г. в первом
русскоязычном издании книги "Права добросовестного владельца на доходы
с точек зрения догмы и политики гражданского права", а затем дополнены
во втором издании 1902 г.
Причины наличествующих в проекте ГГУ изъянов Л.И. Петражицкий видел в
неудачном балансе между римскими началами и правом земель Германии. Среди
разработчиков ГГУ преобладали взгляды сторонников "патриотических настроений",
так называемых германистов. Л.И. Петражицкий довольно хлестко характеризует
отношение большинства разработчиков к праву земель Германии, говоря, что
это "предмет патриотического восторга и умиления ожесточенных врагов романизма
и римского права - германистов, и признаваемое ими за истинное и драгоценное
проявление национального духа, за сокровищницу правовых благ, которые
должны вытеснить и затмить римское право и сделаться истинным основанием
для дальнейшего развития гражданского права - это так называемое германское
право на самом деле представляет довольно странное и объяснимое только
исторически соединение крайне противоположных и несоединимых начал и при
том довольно космополитического характера"[21].
Л.И. Петражицкий считал не случайным тот факт, "что капельмейстером всего
цивильно-политического концерта явился специалист по истории германского
права - Gierke"[22]. Он полагал, что это явилось следствием отсутствия науки цивильной
политики и цивильно-полити-ческой исследованности римского и германского
права и покорности романистов, поспешивших отречься от романизма и принципов
римского права. Главные корифеи романизма - Дернбург и Иеринг почти не
принимали участия в обсуждении законодательных вопросов, порожденных появлением
проекта ГГУ.
Несмотря на негативную реакцию германских юристов, Л.И. Петражицкий искренне
надеялся, что его идеи будут восприняты немецкими законодателями и найдут
отражение в новом Германском гражданском уложении. Но этому не суждено
было сбыться. Юридические конструкции, предложенные Л.И. Петражицким по
частным вопросам (таким, как доходы от наследства, доходы по процентам),
не были использованы во вступившем в силу с 1 января 1900 г. Германском
гражданском уложении. По некоторым из затронутых вопросов немецкие законодатели
далеко ушли от тех принципов, которых придерживался Л.И. Петражицкий.
Молодой ученый переживал это достаточно серьезно и даже попытался дать
этому научное объяснение в более поздних работах.
Исследования Л.И. Петражицкого стали явлением правовой мысли конца XIX
в., огромным вкладом в развитие цивилистической науки того времени. Он
создал свою систему превращения догм римского права в "живые" нормы гражданского
законодательства эпохи промышленного капитализма. Идеи и принципы, выдвинутые
Л.И. Петражицким, были восприняты многими специалистами в области римского
права. В их числе был и учитель Льва Иосифовича - Генрих Дернбург, использовавший
работы своего ученика при подготовке 4-го и 5-го изданий своих пандектов
в 1894 г.[23]
Своими трудами в области гражданского права, в том числе с критикой Германского
гражданского уложения, Лев Иосифович приобрел широкую известность. "Богатство
мыслей, солидная эрудиция и тонкая критика, обратившие на П. [Л.И. Петражицкого.
- авт.] внимание немецкого ученого мира, уже при первых его выступлениях,
сочетаются в сочинениях его с большой страстностью в защите своих взглядов
и непоколебимым убеждением в их справедливости"[24].
Л.И. Петражицкий был сыном своей эпохи, его больше всего интересовала
современность. Ему удавались критическое переосмысление и анализ явлений,
которые зарождались и развивались на глазах его современников. "ХХ век...
Россия встречала не на обочине истории. Крестьянская реформа... открыла
возможности для более быстрого развития капитализма, в силу чего Россия
вступила в его новый этап вместе с наиболее передовыми странами"[25].
В 80-х гг. XIX в. в нефтяной, металлургической промышленности
и транспортном машиностроении появились первые монополии, характерные
для этого этапа развития. Активно развивались акционерные правоотношения.
Эти явления не могли пройти мимо такого энергичного ученого, как Л.И.
Петражицкий. Они стали объектом его исследований, в которых нашли яркое
проявление живость его ума, способность к творческому осмыслению сложнейших
процессов и энциклопедические знания. В этот период Л.И. Петражицкий работает
над предисловием к статье "Предстоящая реформа акционерного законодательства
в России"[26]. По собственным
словам ученого, во время печатания статьи произошел кризис в его воззрениях
на природу акционерного дела, вследствие чего получилось несоответствие
между началом статьи и ее продолжением.
Двумя годами позже выходит книга Л.И. Петражицкого "Акционерная компания.
Акционерные злоупотребления и роль акционерных компаний в народном хозяйстве.
По поводу предстоящей реформы акционерного права"[27],
отразившая его новые познания и интерес к теме, к которой он еще вернется.
В 1911 г. выходит его работа "Акции, биржевая игра и теория экономических
кризисов"[28], сохранившая свою актуальность
до наших дней. В ней содержатся сведения о психологических и юридических
аспектах формирования акционерного капитала, управления им, о рисках акционеров,
связанных с этим[29].
Коренное изменение правовых подходов, продиктованное новыми капиталистическими
отношениями, придает особую остроту идее Л.И. Петражицкого о необходимости
введения науки политики права, цивильной политики - политики гражданского
права.
"Цивильная политика" ("Civilpolitik"), как ее понимал Л.И. Петражицкий,
существенно отличается от гражданского права с точки зрения целей, им
преследуемых, и от "гражданско-правовой политики" - прикладной части науки
гражданского правоведения, как ее понимал С.А. Муромцев. Критикуя
теорию Л.И. Петражицкого, В. Нечаев писал о том, что выставляя неопределенное
начало "любви" как общего руководящего принципа права, Петражицкий не
формулирует точнее свое отношение к существующим направлениям в области
изучения права и экономики и строит свою политику лишь на почве обыденной
житейской этики и психологии, теоретическая система которых, по его мнению,
может дать законодателю средства воздействовать на поведение граждан путем
норм, затрагивающих те или иные психические струны.
Большое внимание оценке особенностей теории Л.И. Петражицкого уделил
в своей работе Гжегож Сайдлер[30]. Он подробнейшим образом рассматривал
положения теории о "политике права", делая особый упор на то, что по своей
природе Лев Иосифович был идеалистом. Этим, по мнению Г. Сайдлера,
и объясняется то, что политика права Л.И. Петражицкого находится в плену
идеалистических идей. В частности, у Сайдлера вызывает непонимание то,
что, ограничивая теорию права психическими переживаниями, совершенно уходя
от реального социально-экономического уклада, Петражицкий утверждает,
что общество можно воспитать при помощи права. Сайдлер считал эту идею
неосуществимой. В конце своего исследования он сделал убийственный для
Льва Иосифовича и его политики права вывод: "Петражицкий должен порвать
с субъективизмом, поскольку взгляды общества, а, следовательно, и человеческое
сознание, определяются условиями материальной жизни общества на данном
этапе его развития, а не психическими переживаниями"[31].
Построенная на основе психологизма теория права Л.И. Петражицкого перевернула
все общепринятые представления о праве. Эта теория, по отзывам современников,
даже тех, кто не был согласен с ней и остро критиковал ее, была самым
крупным открытием в области теории права за предшествующие ее появлению
полвека. Без понимания основных взглядов Льва Иосифовича на право невозможно
понять его взглядов и на отдельные правовые проблемы.
Психологическая теория Л.И. Петражицкого появилась не на пустом месте.
В 80-х гг. XIX в. начинается научная деятельность выдающихся русских
психиатров и психологов - В.М. Бехтерева, С.С. Корсакова и В.П. Сербского.
В.М. Бехтерев разрабатывал конкретные судебно-пси-хологические проблемы,
а С.С. Корсаков и В.П. Сербский выдвинули ряд плодотворных концепций,
пограничных между психологией и судебной психиатрией.
На 1895-1905 гг. приходится ранний период разработки Зигмундом Фрейдом
теории психоанализа, когда им уже была выдвинута идея о бессознательном.
Д.А. Дриль - видный ученый в области судебной психологии, оформившейся
в конце XIX в. в самостоятельную науку, указывал, что психология и право
имеют дело с одними и теми же явлениями - "законами сознательной жизни
человека"[32]. Анализируя общие механизмы преступного поведения,
Д.А. Дриль приходит к выводу, что один из этих механизмов - ослабление
у преступников способности "властно руководствоваться предвидением будущего"[33].
Судебные речи видных представителей российской адвокатуры В.Д. Спасовича
и Ф.Н. Плевако отличались глубоким психологизмом. Большое внимание
психологии в судебном процессе уделял А.Ф. Кони. Общепризнано, что
в уголовном праве и процессе вопросы психологии занимают очень важное
место, в этой области им до сих пор уделяется большое внимание. Получается,
что психологические вопросы очень важны как для уголовного права, даже
если речь идет об экономических преступлениях, так и для других отраслей
права, в том числе и для гражданского права. Тем не менее, общеизвестно,
что уровень правосознания как индивида, так и общества в целом или его
отдельных групп определяет и то, что исследователи XIX в. называли "правовой
материей", "духом закона", "живущей в народе правовой традицией".
В конце XIX и начале ХХ в. происходят кардинальные изменения в правопонимании
и правосознании российского общества. Мощный толчок дальнейшему развитию
философско-правовых воззрений и формированию либерально-демократического
мировоззрения дали реформы 60-х гг. XIX в. Крупнейший представитель русского
либерализма второй половины XIX в. Борис Николаевич Чичерин (1828-1904)
утверждал в "Философии права" и других произведениях, что право определяет
свободу в ее четко очерченных границах. Рассматривая разновидности либерализма,
Б.Н. Чичерин выступал против "уличного либерализма", расшатывающего
власть и порядок. В критической статье, посвященной выходу в свет в 1900 г.
работы Л.И. Петражицкого "Очерки философии права"[34], Б.Н. Чичерин писал, что опытная психология вследствие
отрицания метафизики стала "модным базисом для объяснения явлений человеческой
жизни", и доказывал непригодность этой науки для объяснения различных
явлений человеческой жизни в сфере правоведения. Он подчеркивал, что опытной
психологии неизвестно, существует ли основа всякого правового построения
"человеческая личность и ея свобода"[35].
Вместе с тем Б.Н. Чичерин отдавал должное Л.И. Петражицкому как ученому.
Он писал: ": на худом основании невозможно построить прочное знание, тут
требуется полная переработка предмета. При выдающихся способностях г.
Петражицкого можно надеяться, что он этот труд совершит и внесет свой
вклад в скудную сокровищницу русской науки"[36].
Проблема взаимосвязи права, нравственности и религии широко обсуждалась
Владимиром Сергеевичем Соловьевым (1853-1900), крупнейшим пропагандистом
правового государства. Связывая сущность права с нравственностью, В.С. Соловьев
определял право как инструмент "принудительного равновесия двух нравственных
интересов - личной свободы и общего блага".
Прогрессивные правоведы того времени четко ограничивали право и совокупность
правовых норм: "Не закон дает силу праву, а право дает силу закону, и
законодатель должен не создавать, а находить право, выработанное в сознании
общества"[37].
Социально-психологическую концепцию права выдвинул Николай Михайлович
Коркунов. Следуя учению известного немецкого правоведа Иеринга, Н.М. Коркунов
интерпретировал право как механизм защиты человеческих интересов. Общество
Н.М. Коркунов рассматривал как "психическое единение людей", а право трактовал
как инструмент обеспечения определенного порядка при возникновении конфликтов
в межличностных отношениях[38].
В отличие от последователей теории Иеринга, Л.И. Петражицкий придерживался
другой точки зрения. Он сам, лучше, чем кто-либо другой, резюмировал содержание
своих работ: "В сочинениях и в статьях на русском языке сверх этих проблем
(создания науки политики права, выработки основных посылок и научного
метода для решения вопросов законодательной политики. - авт.) имеется
в виду надлежащая постановка догматики права, очищение догматики от искажений,
внесенных так называемой практическо-догматической школою, теорией "интересов"
(Ihering); уяснение связи юридико-догматического метода с идеей законности
и необходимости соблюдения чистоты этого метода, в частности, гонимой
и осмеиваемой в последнее время под влиянием учений Иеринга "юридической
логики" и "конструкции" со стороны толкующих и применяющих право, как
важного условия материального и духовного благосостояния и прогресса народа.
Главная цель сочинений по теории права - развить, обосновать и применить
к решению подлежащих проблем психологическую точку зрения и соответственный
метод. Главная цель историко-юридических исследований, рассеянных между
правно-политическими, - доказать, что проблем истории права нельзя (подобно
Иерингу) объяснять сознательно-целевым творчеством правосоздателей, а
равно и развитием так называемой "социальной материи" (исторический материализм,
марксизм), что дело идет об эмпирически бессознательном приспособлении
норм и порядка общежития (в качестве добавочной, необходимой для нормальной
общественной жизни, мотивации) к массовой психике, в частности, к достигнутому
этическому уровню народа, и т.д."[39]
Эти взгляды Л.И. Петражицкого перекликаются с идеями Карла Густава Юнга[40] о "коллективном бессознательном" и "архетипах". Юнг ввел понятие
коллективного бессознательного, идентичного у лиц определенной группы,
того или иного народа, всего человечества. Он считал, что архетипы наряду
с инстинктами являются находящимися в глубинах коллективного бессознательного
врожденными психическими структурами. Архетипы являются составными частями
всякого опыта и априорно его определяют, представляют собой первобытные
формы постижения внешнего мира, внутренние образы объективного жизненного
процесса. Это тот коллективный осадок исторического прошлого, который
хранится в людской памяти и составляет нечто общее, присущее человеческому
роду, именно согласно этим схемам (или основаниям) образуются мысли и
чувства всего человечества[41].
Перу Л.И. Петражицкого принадлежат не только монографии. Он был, например,
научным редактором специальных отделов "Философия и история философии
права" и "Общая наука гражданского права и римского права" в "Словаре
юридических и государственных наук"[42].
Жрец науки
Воспитателю надо глубоко знать жизнь, чтобы к ней готовить.
Л.Н. Толстой
По воспоминаниям современников, Лев Иосифович Петражицкий был не только
блестящим ученым, но и выдающимся педагогом. Некоторое время он преподавал
и в императорском Училище правоведения[43].
В 1897 г. молодой приват-доцент Петражицкий начал читать лекции в Санкт-Петербургском,
позднее Петербургском императорском университете. Судьба надолго связала
Льва Иосифовича с этим университетом, он был в нем сначала приват-доцентом,
а затем и профессором юридического факультета (1897-1917), некоторое время
был деканом юридического факультета (его избрали на эту должность 9 сентября
1905 г.[44]). В 1898 г. Л.И. Петражицкий был удостоен степени
доктора римского права[45].
Лев Иосифович Петражицкий относился к числу тех профессоров, на лекциях
которых царила особая творческая атмосфера. Это хорошо видно из воспоминаний
людей, присутствовавших на его лекциях.
Так, М.М. Бахтин, бывший в 1915-1917 гг. студентом-филологом
Петербургского университета, а впоследствии ставший известным философом,
филологом и литератором, вспоминал: "Нужно сказать, слушать его было трудно,
потому, что у него был чрезвычайно сильный польский акцент, и вообще он
не был оратором, но его лекции были в высшей степени интересны. Он был
человек философски образованный, пытался к праву подойти с новых философских
позиций. Это было очень интересно"[46].
Другой студент Санкт-Петербургского университета, А.А. Амбарцумян, писал:
"В течение II семестра 1903-1904 учебного года : я прослушал лекции Л.И.
Петражицкого по теории и истории философии права: Первой прослушанной
мною в стенах университета была лекция профессора Петражицкого по теории
права. О нем как о выдающемся ученом, который пользуется европейской известностью
и считается крупнейшей величиной в области юридических и вообще гуманитарных
наук, я слышал и раньше, до приезда в Петербург. Одно из его сочинений
- "Акционерные общества" я прочел еще в бытность в Институте. Но я никак
не мог представить [его] себе именно таким, каким он оказался в действительности.
Думая о нем как о крупной научной величине, я иллюзорно воображал его
человеком стройным, высокого роста, с внушительной наружностью, с могучими
телодвижениями: Это представление было опровергнуто действительностью.
Огромная масса слушателей, - среди которых были священники, епископы,
инженеры, представители гражданского населения, люди различных профессий
и даже доценты, профессора того же университета, - с трепетом сердца ждали
появления жреца науки. Его лекция должна была состояться в "знаменитой"
IX аудитории, которая была в это время битком набита. И вдруг среди толпящейся
массы студентов показался он, и весть о появлении профессора молниеносно
озарила всех. Насторожились. Он вошел в аудиторию, и громом раздались
бурные аплодисменты, сопровождавшие его движение от входа к кафедре. Когда
же, еле пробравшись по почти непроходимой тесноте до кафедры, он поднялся
на нее, удвоились несмолкаемые, гремевшие аплодисменты, и долго еще продолжалась
овация. Перед нами стоял тощий, тоненький, скромно одетый в черную сюртучную
пару человек среднего роста, с большой, сидевшей на длинной шее, головой,
с густыми рыжими усами, с расчесанными в правильный пробор каштановыми
волосами. Его чрезмерно выразительные и умные глаза смотрели на аудиторию
сквозь оригинальные очки: Он говорил тихо, низким тоном, медленно, хотя
риторически довольно слабо и даже некрасиво, однако в высшей степени внушительно:
Профессор Л.И. Петражицкий мыслил самостоятельно, самобытно и изумительно
оригинально. Он не повторял, как иной профессор, заранее заученные шаблонные
мысли. Наоборот, мышление развивалось широко и развертывалось тут же,
перед аудиторией, и, развертываясь, мощно увлекало за собой мышление слушателей:
И нужно было видеть, как этот человек скромной наружности с величайшей
простотой разрушал и творил: На разрушительной критике множества теорий
права, нравственности и государства, теорий общества и общественной жизни
Петражицкий основывал новую психологическую теорию этих явлений: Когда
только начал свою лекцию профессор Петражицкий, индекс моей симпатии к
нему немногим отличался от нуля, но по мере развертывания его мыслей эта
симпатия увеличивалась по восходящей прогрессии, а к концу лекции она
достигла уже апогея, и я почувствовал блеснувшую в сознании мысль: "Это
настоящий гений""[47].
В 1977 г. в журнале "Правоведение" были опубликованы воспоминания Е.Р. Изместьевой-Новожиловой,
посвященные 100-летию Санкт-Петербургских Высших женских (Бестужевских)
курсов[48]. В своих воспоминаниях автор
среди многих известных ученых, читавших лекции на этих курсах, особо упоминает
Л.И. Петражицкого.
По свидетельству Е.Р. Изместьевой-Новожиловой, лекции профессора
Л.И. Петражицкого, крупного ученого и создателя психологической теории
права, по вопросам энциклопедии и истории философии права пользовались
большой популярностью. Для того, чтобы быть допущенным к слушанию лекций
Л.И. Петражицкого, требовалось пройти специальное собеседование и показать
свое знание книги "Введение в изучение права и нравственности", в которой
автор излагал основы психологии и логики, без чего считалось невозможным
как изучение двухтомного труда "Теория права и государства в связи с теорией
нравственности", так и слушание лекций.
Е.Р. Изместьева-Новожилова вспоминает: "Лекции
Петражицкого всегда были похожи на импровизацию, надо было ухватиться
за их логическую нить, чтобы понять, что он хотел сказать. Но затем логичность
излагаемого покоряла своей оригинальностью и кажущейся неотразимостью.
Аудиторию привлекали также высокие моральные начала, которые ученый считал
руководящими принципами права"[49].
Еще один примечательный момент из биографии Л.И. Петражицкого. А.Ф. Керенский,
последний премьер-министр Временного правительства, в своих мемуарах "Россия
и поворотный пункт истории", изданных в 1965 г. на Западе, весьма высоко
оценил ту роль, которую сыграл Петербургский университет в становлении
его личности[50]. Кумиром А.Ф. Керенского на юридическом
факультете стал профессор Л.И. Петражицкий, читавший курс философии права
и неизменно собиравший огромную студенческую аудиторию. Развиваемая в
его блестящих лекциях психологическая теория права и морали привлекала
студентов своей новизной и глубиной, заставляла задумываться над несправедливым
характером общественных и социальных отношений в царской России, искать
их более гуманные формы, основанные на праве и законе, независимо от того,
осуществляет его самодержавие или рабочий класс.
Для многих студентов университета лекции Л.И. Петражицкого служили отправной
точкой для становления их научных и общественно-политических взглядов.
Примечательно, что преподавательская деятельность Л.И. Петражицкого не
ограничивалась только чтением лекций и ведением семинарских занятий.
Долгое время Лев Иосифович являлся руководителем научного кружка философии
права Санкт-Петербургского университета. Научные кружки стали новым для
того времени явлением в студенческой среде. Прочное положение в университетской
жизни они завоевали себе только позже. Эти кружки "объединяли те подготавливающиеся
научные силы, которые тщетно искали себе применения и общения в печальные
годы действия устава 1884 года"[51].
Именно возглавляемому Л.И. Петражицким кружку философии права принадлежит
почин в деле образования научных кружков в Санкт-Петербургском университете[52].
Один из бывших членов этого научного кружка Н.Н. Шульговский вспоминает:
"Профессор Л.И. Петражицкий выступил в Петербурге с совершенно новой и
оригинальной общей теорией права, подвергшей переоценке модные правно-философские
учения и ходячие определения права... Среди слушателей профессора Петражицкого
зародилась мысль образовать кружок его учеников. Конечно, об официальном
признании кружка в то время не могло быть и речи"[53].
Официально кружок был образован весной 1900 г., главой его стал профессор
Л.И. Петражицкий. Этот кружок собирался частным образом в университетских
аудиториях или на квартирах его членов. В 1902 г. в результате новых,
свободных веяний в университетской жизни стало возможно говорить об официальном
признании кружка и принятии его устава.
Деятельность кружка философии права была подчинена определенным правилам.
"В виду строгой научности занятий кружка и соответственных требований
к его участникам, присоединение к кружку считалось делом трудным, и с
самого начала кружок приобрел к себе большое уважение. Открытые заседания
его привлекали все большее и большее количество слушателей в качестве
публики. В прениях, конечно, могли принимать участие не только члены кружка,
но и все присутствующие"[54].
Кружок проводил открытые и закрытые заседания, имел свой устав, свою
библиотеку и свою казну, складывавшуюся из членских взносов и добровольных
пожертвований. В числе членов кружка философии права были студенты, ставшие
впоследствии крупными учеными: профессор Иван Сергеевич Перетерский[55],
профессор Георгий Михайлович Лянде[56],
государствовед Яков Миронович Магазинер, социолог Питирим Александрович
Сорокин[57] и многие другие.
Лев Иосифович уделял преподавательской работе большое внимание. Оно не
ограничивалось составлением планов лекций, семинарских занятий и ведением
со студентами научно-исследовательской работы. Большое значение Петражицкий
придавал методике преподавания, способам ведения работы с молодежью, не
только образованию, но и воспитанию молодого поколения. В 1907 г. выходит
в свет его двухтомник "Университет и наука. Опыт теории и техники университетского
дела и научного самообразования"[58], первый том которого называется "Теоретические
основы", а второй - "Практические выводы". В этой работе Л.И. Петражицкий
говорит о "великом педагогическом влиянии университета в лице достойных
членов его, истинных doctores и professores"[59]. "Важно не количество специальных
и технических познаний (знаток специальных уставов и технической стороны
дела данной службы может быть столь же хорошим специалистом в деле взяточничества
или бездушного карьеризма), - указывает он, - а то настроение, то миросозерцание,
тот дух, который может и должен привить здоровый и сильный университет
путем приобщения к науке, если не всем без изъятия, то во всяком случае
всем нормальным и неиспорченным окончательно юношам в период их юношества,
в период восприимчивости к высоким чувствам и выработки индивидуального
миросозерцания"[60]. Как актуально и созвучно нашему
времени звучат слова Льва Иосифовича.
Профессор Л.И. Петражицкий ставил "хорошую юридическую школу" намного
выше бессистемного знания законов и кодификаций. Как современна его мысль,
выраженная следующим образом: "В качестве юриста я готов, например, признать,
что положительное знание данного права, например, содержание Code Civil
для французского цивилиста, русского гражданского права или уголовного
уложения для русского юриста - ничтожный умственный капитал по сравнению
с хорошей "юридическою школою", т.е. с хорошим владением приемами и навыками
юридического мышления. Один хороший юрист в том смысле умнее, чем десять
"законоведов". "Законоведом" в известной области может быть и волостной
писарь или ходатай по делам невысокого разбора"[61].
"Дни, которые займут лучшие страницы русской истории..."
Лишь тот достоин счастья и свободы,
кто каждый день за них идет на бой.
Иоганн Вольфганг Гете
Талантливые люди талантливы в различных областях. Лев Иосифович Петражицкий
не только исследовал явления современности и преподавал в университете,
он был сопричастен творению истории.
Эта сфера деятельности Л.И. Петражицкого заслуживает особого внимания,
потому что пришлась на переломный период не только в жизни российского
общества, но и самого ученого. Фактически, это была кульминация его жизни
и творчества.
В 1905 г. происходят разительные перемены в общественно-поли-тической
жизни России. Все началось с 3 января - забастовки Путиловского завода;
затем - 9 января, печально известный день "Кровавого воскресенья"; в мае
- стачка в Иваново-Вознесенске; в июне - в Лодзи; тогда же - в Одессе,
куда прибыл восставший броненосец "Князь Потемкин-Таврический"; в сентябре
- массовая политическая стачка в Москве; 12 октября забастовал Петербургский
узел железных дорог, эта забастовка вылилась в общероссийскую политическую
стачку. Правительство было вынуждено уступить. 17 октября 1905 г.
был обнародован Высочайший Манифест с обещанием созыва Государственной
думы, затем - закон об учреждении Государственной думы и Положение о выборах
в Думу. Согласно этим документам рассмотренные Думой законопроекты должны
были обсуждаться Государственным советом и утверждаться Государем Императором.
Положение о Думе было изменено только после Октябрьской всероссийской
политической стачки.
11 декабря 1905 г. был подписан и опубликован новый избирательный закон,
закреплен законодательный статус Государственной думы и Государственного
совета[62]. Свершались невиданные еще для России демократические
преобразования. На ниве самодержавия появлялись первые ростки парламентаризма.
Оставаться равнодушным, жить так же, как прежде, мог только "человек в
футляре". Люди с горячими сердцами не могли не присоединиться к революционным
преобразованиям. Л.И. Петражицкий принимал участие в работе академического
союза, был активным членом конституционно-демократической партии - партии
кадетов, стоял у истоков создания этой партии.
12-18 октября 1905 г. в Москве проходил учредительных съезд партии кадетов.
На нем присутствовал 81 делегат. Учредительный съезд избрал центральный
комитет партии Народной Свободы, куда вместе с такими видными учеными,
как В.И. Вернадский, М.Н. Ви-навер, В.В. и И.В. Гессены,
профессор и декан юридического факультета Харьковского университета Н.Г. Гредескул,
А.И. Каминка, В.Д. На-боков, П.Б. Струве и др., был избран и
Л.И. Петражицкий.
Вопрос о природе формы правления России после революции 1905-1907 гг.
до сих пор является спорным в исторической и юридической литературе[63]. Если ученые спорят до сих пор, как можно было разобраться современникам?
Россия продолжала оставаться монархией, но монархия была ограничена: "Основные
государственные законы 1906 го-да содержат в себе коллизию. Признавая
само наличие Государственной думы, закрепляя за ней определенные права,
Основные законы неизбежно признают ограничение самодержавия"[64].
Вопросы, отнесенные к ведению Думы, были определены в гл. V "Учреждения
Государственной думы" от 20 февраля 1906 г. Законодательные права Думы
не были четко определены, она имела бюджетные права, могла решать некоторые
вопросы, касающиеся строительства железных дорог и учреждения акционерных
обществ. Депутаты Думы имели право запроса представителям администрации.
При этом однозначно устанавливалось, что Дума не была вправе даже возбуждать
вопрос об изменении основных государственных законов.
В то же время депутаты, избранные народом в Государственную думу, присягали
Государю Императору: "Мы, нижепоименованные, обещаем Всемогущим Богом
исполнять возложенные на нас обязанности членов Государственной думы по
крайнему нашему разумению и силам, храня верность Его Императорскому Величеству,
Государю Императору и Самодержцу Всероссийскому и памятуя лишь о благе
и пользе России, в удостоверение чего своеручно подписуемся"[65].
В первую Думу было выбрано всего 499 депутатов, 6 депутатов так и не
успели приехать в Петербург до ее роспуска. Как известно, она просуществовала
недолго, провела всего 39 заседаний и была распущена 9 июля 1906 г.
В исторической литературе первую Государственную Думу называют также кадетской
Думой. От Санкт-Петербурга ее членом был избран Лев Иосифович Петражицкий.
Для него это была огромная честь, но и еще бóльшая ответственность.
В деятельности первой Государственной думы было немало моментов, заслуживающих
нашего внимания. Именно эти моменты могут раскрыть нам умонастроения общества,
понять, что за человек был Л.И. Петражицкий, оценить его гражданское мужество.
Начало было очень торжественным. Дума открылась 27 апреля 1906 г.
Церемония проходила в Таврическом дворце. В Зимнем дворце была произнесена
тронная речь Государя Императора: "...Всевышним Промыслом врученное мне
попечение о благе отечества побудило Меня призвать к содействию в законодательной
работе выборных от народа.
С пламенной верой в светлое будущее России Я приветствую в лице вашем
тех лучших людей, которых я повелел возлюбленным моим подданным выбрать
от себя.
Трудная и сложная работа предстоит вам. Верю, что любовь к родине и горячее
желание послужить ей воодушевит и сплотит вас, Я же буду охранять непоколебимыми
установления, Мною дарованные, с твердою уверенностью, что вы отдадите
все свои силы на самоотверженное сложение отечеству для выяснения нужд
столь близкого моему сердцу крестьянства, просвещения народа и развития
его благосостояния, памятуя, что для духовного величия и благосостояния
государства необходима не одна свобода, необходим порядок на основе права..."[66]
Эта речь уже содержала предостережение, свидетельствовала о видении Императором
роли и места Думы в жизни Российского государства. Но пьянящий воздух
свободы будоражил умы и сердца людей, это был подъем революции 1905-1907 гг.,
столько было достигнуто, столько еще предстояло сделать.
По выслушивании речи в 17 ч. в Таврическом дворце состоялось непосредственное
открытие Думы статс-секретарем Э.В. Фришем. Председателем Думы 426 голосами
из 436 был избран С.А. Муромцев, профессор Московского университета,
известный специалист по римскому праву, кадет. На втором заседании 29
апреля 1906 г. был избран президиум Государственной думы. Секретарем
стал Д.И. Шаховской, одним из его помощников - профессор Г.Ф. Шершеневич,
одним из товарищей председателя Думы был избран Н.Г. Гредескул.
Общеизвестно, что со 2 по 5 мая Дума обсуждала ответный адрес Государю
Императору. Но последовавшие за этим события широко не освещались в исторической
литературе советского периода. 8 мая в ответ на сообщение, что Государю
угодно, чтобы ответный адрес был подан ему в виде всеподданейшей записки
председателя Госдумы, была сформулирована "знаменитая формула Думы": "Полагая,
что значение ответа на тронную речь заключается в его содержании, а не
в способе его представления, Государственная дума переходит к очередным
делам"[67]. После этого Дума приступила к законодательной работе, современники
полагали, что это были "дни, которые займут лучшие страницы русской истории"[68].
За недолгий период времени своего существования Дума успела поднять такие
вопросы, как вопрос о смертных приговорах в Прибалтийском крае, и обсудить
законопроект о неприкосновенности личности, поставить вопрос о законах
о гражданском равноправии, рассмотреть вопрос о голоде и о помощи голодающим,
устроить прения о женском равноправии (7 июля Л.И. Петражицкий произнес
на заседании Думы речь о пользе равноправия женщин), о собраниях, на одном
из слушаний которого 16 июня состоялось первое выступление социал-демократов
как отдельной политической группы, о смертной казни и белостокском погроме.
Думой были сделаны запросы о конфискации газет и незаконной мобилизации
казаков, о преследовании крестьянского союза, рассмотрен вопрос об отмене
выборов по Тамбовской губернии.
Особо следует сказать о рассмотрении Думой вопроса о земле. Обсуждение
его проходило в Думе 16, 18, 23, 26, 27 и 30 мая, 2 и 5 июня 1906 г.,
а 4 июля состоялись прения по поводу обращения Думы к стране по земельному
вопросу. Было выдвинуто два законопроекта - проект "сорока двух" (кадетов)
за выкуп земли и проект "ста четырех" (трудовиков) за национализацию земли,
передачу ее в пользование крестьянам на уравнительной основе и запрет
купли-продажи земель.
К сожалению, из-за упомянутого выше порядка законотворчества единственным
законом, принятым Думой, одобренным Государственным Советом и санкционированным
Верховной Властью был закон о выделении 15 млн руб. в распоряжение правительства
на продовольственные нужды.
3 июля Дума подняла вопрос о правительстве ("ответственном министерстве").
Она выдвинула требование отставки "настоящего министерства и замены его
министерством, пользующимся доверием у Государственной думы", ввиду того,
что правительство "совершенно не желает удовлетворить народные требования
и ожидания земли, прав и свободы" и является "безответственным перед народным
представительством Министерством".
7 июля был последний день работы Думы. Заседание закрылось в 19 час.
50 мин. За день до этого партия кадетов внесла в проект обращения к народу
призыв к успокоению. Это не было отступлением и предательством интересов
народа, как было принято освещать в учебниках советского периода, это
была принципиальная позиция партии, которая последовательно была развита
в выборгском воззвании.
8 июля был издан Указ о роспуске Думы и назначении дня созыва второй
Думы - 20 февраля 1907 г. Уже вечером 9 июля 1906 г.
182 де-путата, представители оппозиционных партий (кадеты, меньшевики
и трудовики) собрались в Выборге и приняли воззвание, в котором призывали
народ к пассивному сопротивлению. Среди подписавших воззвание депутатов
был и Л.И. Петражицкий[69]. В воззвании предлагалось не платить налоги, не давать новобранцев
на военную службу "вплоть до созыва нового народного представительства".
Воззвание имело, по мнению историков, две цели: выразить протест против
роспуска Думы и облечь этот протест в цивилизованные формы, не допустив
кровопролития[70]. Подписавшие это воззвание, не исключая и Л.И.
Петражицкого, были подвергнуты судебным преследованиям и получили по три
месяца тюремного заключения.
Э. Фромм философски рассуждал: "Человек не свободен выбирать между
тем, чтобы иметь, и между тем, чтобы не иметь "идеалы"; но он способен
выбирать между различными идеалами, между служением разуму и любви: Различаются
люди именно тем, в какие идеалы верят". Л.И. Петражицкий мужественно отстаивал
свои идеалы.
После тюремного заключения Лев Иосифович вернулся в Санкт-Петербургский
университет, где, как уже говорилось, возглавлял кружок философии права.
"Заседание 31-го октября 1908 года явилось знаменательным в жизни кружка.
В этот день кружок чествовал своего любимого руководителя, проф. Л.И.
Петражицкого, впервые появившегося в кружке после тяжелого тюремного заключения
по делу о выборгском воззвании"[71]. Это совпало с 20-летием преподавательской
деятельности Л.И. Петражицкого. Председатель кружка И.С. Войтинский
зачитал адрес, преподнесенный членами кружка юбиляру:
"Примите от нас, дорогой учитель, те искренние приветствия, которые мы
громко высказываем Вам от всего сердца.
Мы приветствуем Вас, как самоотверженного гражданина, мужественно отстаивавшего
начала права и свободы, - как Члена первой Государственной Думы, перенесшего
кару за выполнение своего долга перед страной!
В то же время позвольте нам, по случаю 20-летия научной деятельности
Вашей, приветствовать Вас, как ученого и редкого профессора - человека,
которого мы имеем счастие и гордость считать своим учителем и руководителем!
Пусть эти немногие строки послужат Вам напоминанием о том, что Ваши ученики
сердечно любят Вас и высоко ценят в Вашем лице человека, сумевшего сочетать
неутомимое искание научной истины с чуткой отзывчивостью к велениям гражданского
долга"[72].
После приветственной речи Н.Н. Шульговского и ответной - Л.И. Петражицкого
выступил приват-доцент В.М. Грибовский, давший высокую оценку научной
и преподавательской деятельности профессора Петражицкого. Эта последняя
речь была встречена шумными аплодисментами присутствующих.
К слову сказать, Л.И. Петражицкий, как и его товарищи по Выборгскому
воззванию, был реабилитирован Верховным судом после февральской революции
1917 г.
Казалось бы, при такой нагрузке невозможно вести еще и серьезную научную
работу. Но и здесь сказались разносторонний талант Л.И. Петражицкого
и его удивительная работоспособность. Именно в это время выходят такие
работы Петражицкого, как "Основы эмоциональной психологии"[73],
"Введение в изучение права и нравственности. Основы эмоциональной психологии"[74], двухтомник "Университет и наука..."
и немецкий вариант "Мотивов..." - "Über die Motive des Handelns und
über das Wesen der Moral und des Rechts. Aus dem Russischen ins Deutsche
übert[75]".
Трагедия, порожденная революцией
Может статься, человек кончает с собой из чувства самосохранения.
Халиль Джебран
Нелегкая судьба выпала на долю ученых поколения Л.И. Петражицкого, поколения,
увидевшего все три русские революции. Как справедливо подметил Н.А. Бердяев,
"в революциях всегда есть уродливая сторона. И те, которые хотят особенно
быть верными красоте, не могут быть слишком активными в революциях"[76]. Интеллигентнейшие люди, посвятившие себя без остатка науке
и преподавательской деятельности, участвовавшие в политике по велению
совести, следуя своему представлению о порядочности и гражданской позиции,
они были буквально сметены волнами последней, социалистической, революции
и гражданской войны. "Революция, о которой интеллигенция всегда мечтала,
оказалась для нее концом"[77].
Н.А. Бердяев, характеризуя революцию октября 1917 г., писал:
"Революция освободила раньше скованные рабоче-крестьянские силы для исторического
дела. В русском народе обнаружилась огромная витальная сила, которой раньше
не давали обнаружиться. При этом естественно произошло понижение уровня
культуры, ибо высокая культура всегда создается путем качественного отбора
и в сравнительно узком кругу элиты. Большевики пришли к господству в революции
уродливо, с уродливым выражением лица, с уродливыми жестами. Это определилось...
и тем, что у них было много ненависти, мстительности, ressentiment, которые
всегда уродливы, у них не было еще никакого стиля, не произошло еще оформления...
Впрочем большевистская масса принесла с собой определенный стиль, стиль
войны и войны разложившейся. Это один из главных факторов русской коммунистической
революции. Русским не свойственна риторика и театральность, которых так
много было во французской революции. Поэтому русская революция более груба,
но это может быть ее преимущество"[78].
И, выражая мнение большой части русской интеллигенции, отмечал: "Марксизм
вообще думает, что добро осуществляется через зло, свет через тьму...
Методы войны перенесены были внутрь страны"[79].
И до октября 1917 г. современники Льва Иосифовича испытывали определенные
потрясения: революция 1905-1907 гг., первая мировая война, революция
февраля 1917 г., а также все, что сопутствовало этим событиям. Но
то, что пришлось пережить большинству из ученых, те лишения и тяготы,
которые выпали на их долю, трудно описать в рамках вступления к работе
Л.И. Петражицкого. Некоторые ученые преодолевали их, оставаясь в России
и даже смогли преподавать в вузах (например, Н.Г. Гредескул, И.А. Покровский
и др.), другие испытывали их в эмиграции.
Первое "опьянение" революцией октября 1917 г. быстро сменилось для
Л.И. Петражицкого тяжелым прозрением. Иллюзии насчет демократичности новой
власти большевиков быстро рассеялись. Новая власть на практике реализовывала
ту установку, которую В.И. Ленин сформулировал в "Советах постороннего":
"идти до конца", в том числе "ценой каких угодно потерь"[80].
Спустя год после Великого Октября Лев Иосифович Петражицкий покинул Россию,
перебравшись в ставшую независимой Польшу. Думается, что во многом выбор
этот был обусловлен происхождением ученого, для него это была как бы "полуэмиграция",
позволявшая надеяться, что все еще устроится и придет в норму. Все-таки
уезжал он не на чужбину, а на малую родину.
В 1919 г. Л.И. Петражицкий прибыл в Варшаву и устроился на службу
в Варшавском университете, где специально для него на юридическом факультете
была создана кафедра.
Сведений об этом периоде жизни Льва Иосифовича очень мало. Известно,
что профессор Петражицкий читал лекции по социологии, но работ своих не
публиковал. Один из учеников Льва Иосифовича Рафал Вандхейлер (Rafal Wandheiler)
по собственной инициативе в течение нескольких лет записывал лекции профессора
по социологии. После этого Р. Вандхейлер показал записи Льву Иосифовичу,
который исправил и дополнил их. Таким образом он переработал краткий текст,
связал воедино различные специфические материалы и заполнил пробелы, которые
не были покрыты лекциями. Текст "Социологии" был уже готов к публикации,
но Лев Иосифович по каким-то причинам забрал текст из редакции незадолго
до своей смерти.
Умер Лев Иосифович Петражицкий 15 мая 1931 г. в Варшаве[81],
покончив с собой. "Он очень тяжело воспринял русскую катастрофу, после
которой он получил приют и кафедру в Варшаве. Еще тяжелее воспринял он
зловредное и своекорыстное отношение к нашей беде "глупого и злого человечества",
как он, перед тем как покончить с собою, писал О.О. Грузенбергу"[82].
Что послужило причиной его трагической смерти остается только догадываться.
Быть может разгадка кроется в высказывании Льва Иосифовича, которое воспроизводится
в воспоминаниях Г.К. Гинса. По свидетельству последнего, однажды
Л.И. Петражицкий сказал ему: "Что пользы в работе, когда все проиграно"[83].
Вдова Льва Иосифовича Петражицкого хранила как оставшиеся после него
рукописи по социологии, так и множество других набросков, заметок, записей,
в том числе и набранную на машинке рукопись подготовленных Р. Вандхейлером
лекций. В 1944 г., когда Варшава была разрушена практически до основания,
пропал и архив Л.И. Петражицкого. Скорее всего, "Социология" Л.И. Петражицкого
исчезла бесследно[84].
Исследователи научного наследия Л.И. Петражицкого отмечают, что произведения
Л.И. Петражицкого почти неизвестны на Западе, в том числе и американской
социологической науке, а ведь некоторые из его учеников считаются теперь
американскими социологами. Ссылок на Л.И. Петражицкого в трудах западных
социологов почти нет, за исключением работ бывших его студентов, среди
которых были такие общепризнанные мировые величины, как Питирим Сорокин,
Николай Тимашев[85], Георгий Гурвич[86],
на воззрения которых оказали значительное влияние взгляды Л.И. Петражицкого.
Стараниями его учеников в 1955 г. была переведена на английский язык и
опубликована работа Л.И. Петражицкого "Право и нравственность"[87].
Многие задаются вопросом - были ли последователи у Л.И. Петражицкого?
Создал ли он свою школу при жизни или же его идеи не нашли благодатной
почвы в умах его студентов? На этот вопрос сложно, а может быть, и невозможно
получить однозначный и конкретный ответ. Существует множество мнений,
и каждое может быть признано правильным.
Одни ученые отвечают на этот вопрос утвердительно. С.А. Пяткина утверждает,
что уже в 1909-1910 гг. можно с определенностью говорить о "школе Л.И.
Петражицкого": "Ни одна из крупных концептуальных работ, посвященных праву,
принадлежащих к иным направлениям, не обходится без анализа доктрины этого
юриста"[88].
Другие ученые дают прямо противоположный ответ. Так, Л.И. Спи-ридонов
и И.Л. Честнов в своей работе "Л.И. Петражицкий: жизнь и научное
наследие" утверждают обратное: "Создал ли Л.И. Петражицкий свою школу?
За исключением, может быть, Польши - нет. Но его идеи, несомненно оказались
чрезвычайно плодотворными в современной социологии права"[89].
Жан Карбонье в своих размышлениях о том, почему он в своей книге, посвященной
вопросам юридической социологии[90],
соединил в одном подразделе имена Л. Петражицкого и Ж. Гурвича,
отмечал следующее: "Может показаться странным соединение в одном подразделе
автора, который никогда не переводился на французский язык, и автора,
писавшего по-французски. Петражицкий родился в Польше[91] и кончил там свою жизнь. Жорж
Гурвич нашел во Франции родину, и здесь протекала его научная карьера.
Но оба они были русской формации. Кроме того, Гурвич - ученик Петражицкого;
он многим ему обязан и отдал ему дань уважения"[92].
Мозаика мнений показывает, что у Л.И. Петражицкого были последователи,
но оставляет открытым вопрос о создании им своей доктринальной школы.
"Книги имеют свою судьбу:"
Человек смертен, и его единственная возможность стать бессмертным
состоит в том, чтобы оставить после себя нечто бессмертное.
Уильям Фолкнер
Работа "Права добросовестного владельца на доходы и значение добросовестности
для гражданского законодательства с точек зрения догмы и политики гражданского
права" впервые была издана в 1897 г., в первый год работы Л.И. Петражицкого
в Санкт-Петербургском императорском университете. Сам автор оценивал это
исследование как повторяющее в значительной степени на русском языке изданную
на немецком языке в 1892 г. его работу "Die Fruchtverteilung beim Wechsel
der Nutzungsberechtigten"[92]. В числе наиболее важных причин переиздания
Л.И. Петражицкий указывал следующие.
Прежде всего, вторая часть Fruchtverteilung, т.е. теория добросовестного
владельца на плоды, в Германии имела не такой успех, как тот, что выпал
на долю первой части Fruchtverteilung[93]. Причем против исторических
замечаний и цивильно политической теории Петражицкого выступили крупнейшие
авторитеты того времени - Alfred Pernice и Oetermann. Поэтому Л.И. Петражицкий
констатировал: вторая часть Fruchtverteilung постигла сравнительная неудача,
"и из системы специальных фортов, выдвинутых тяжелым и усиленным трудом
для защищаемых мною общих идей, этот форт оказался или, как я думаю, показался
слабым и должен быть защищен и укреплен заново"[94].
Другой не менее важной побудительной причиной издания второй части Fruchtverteilung
на русском языке явилась, по признанию автора, неудача, постигшая главный
результат его исследования о добросовестном владении в области законодательства.
Л.И. Петражицкий пишет, что "составители Германского гражданского
уложения лишь отчасти и только в побочных пунктах согласились с указаниями
Fruchtverteilung, а в главном пункте не только им не последовали, но и
даже сделали крупный шаг в противоположном направлении - под влиянием
Эндемана, противопоставившего идее римского права, изложенной во Fruchtverteilung,
иную идею приобретения плодов, а именно, германскую идею ограничения виндикации
в области прав движимостей"[95].
Всем сказанным выше Л.И. Петражицкий объяснял как выбор темы исследования
"Права добросовестного владельца на доходы с точек зрения догмы и политики
гражданского права", так и то, что объем русского издания сочинения значительно
больше, нежели объем первого немецкого издания, и то, что оно приобрело
в значительной степени полемический характер[96].
Книга "Права добросовестного приобретателя на доходы с точек зрения догмы
и политики гражданского права" 1897 г. вызвала много откликов как в русской,
так и в зарубежной печати. К их числу относятся рецензии двух корифеев
российской цивилистики - Д.Д. Гримма[97] и Г.Ф. Шершеневича[98]. Научный масштаб личностей данных рецензентов
сопоставим с масштабом личности Л.И. Петражицкого, отсюда и уровень и
глубина критических замечаний и ответов на них, данных этими учеными.
Научные идеи, рожденные в полемике таких титанов, по общему правилу становятся
вехой в науке. Эта полемика нашла отражение в книге "Права добросовестного
приобретателя на доходы с точек зрения догмы и политики гражданского права"
1902 г. Она явилась содержательным ответом Л.И. Петражицкого на замечания
оппонентов, прозвучавшие после выхода в свет в 1897 г. первого издания
книги. Полемические возражения автора, касающиеся не только проблем, обозначенных
в названии его работы, но и проблем теории государства и права, этики
взаимоотношений ученых, становятся более понятными при их одновременном
прочтении с рецензиями Гримма и Шершеневича, которые опубликованы в настоящем
издании вместе с названным трудом Л.И. Петражицкого.
Для научной оценки такого исследования, как "Права добросовестного приобретателя
на доходы с точек зрения догмы и политики гражданского права", необходимы
глубочайшие познания в римском праве, гражданском праве, общей теории
государства и права, социальной психологии, политэкономии, социологии
и политологии. Среди современных ученых несомненно найдутся такие эрудиты.
Они дадут всестороннюю оценку прочитанному на базе современных научных
знаний. Но глубинное проникновение во многие тайны исследования требует
знания духа того времени, в которое творил Л.И. Петражицкий. Именно этим
и отличаются рецензии Д.Д. Гримма и Г.Ф. Шершеневича.
Настоящее издание заново открывает для научной юридической общественности
как самого Л.И. Петражицкого в качестве выдающегося ученого цивилиста,
так и его главное творение в сфере цивилистики, которое по прошествии
времени не утратило злободневности и актуальности. Перед современной российской
наукой гражданского права стоят сложнейшие задачи по выяснению сущности
и содержания принципа (презумпции) добросовестности и разумности субъектов
гражданских правоотношений, соотношения объективного и субъективного в
этом принципе, взаимодействия или взаимоисключения психологических и этических
начал при его характеристике. Добросовестность (добрая совесть) и в наши
дни не утратила значение правоприменительной категории, имеющей большую
сферу действия. Достаточно указать ее важность для применения норм относительно
виндикации, приобретательной давности, исполнения обязательств, вытекающих
из фидуциарных сделок, и т. п. Бесспорно, что правильному решению
обозначенных проблем будут способствовать идеи и положения книги Л.И.
Петражицкого.
Не оспаривая большого прикладного значения материала, содержащегося в
труде "Права добросовестного владельца на доходы с точек зрения догмы
и политики гражданского права", можно отметить и другую не менее значимую
ценность содержащихся в нем идей и положений. Речь идет о высказываниях
Л.И. Петражицкого о возможности и необходимости создания науки политики
права и выработке основных посылок и научного метода для решения вопросов
законодательной политики. Состояние современной законодательной практики
в области правового регулирования экономического оборота настоятельно
требует формирования целенаправленной политики государства по ликвидации
системных противоречий в законодательстве, совершенствованию правовых
форм, закрепленных в законодательстве. В этой связи перед наукой гражданского
права ставится грандиозная задача создания учения о системе категорий
науки гражданского права.
"Права добросовестного владельца на доходы с точек зрения догмы и политики
гражданского права" в известной мере можно рассматривать как нравственно-этическое
завещание Льва Иосифовича Петражицкого ученым юристам: ": мелкая зависть,
побуждающая подчас ученых игнорировать, умалять или компрометировать идеи,
авторами которых являются не они, и вообще не только не содействовать,
но всячески противодействовать их распространению и торжеству, обыкновенно
рассматривается как смешной и мелкий грешок, распространенный в ученом
мире и показывающий, что и жрецы науки имеют свои профессиональные и мелкие
слабости. А между тем это одна из вреднейших этических язв, представляющих
весьма существенное препятствие для блага и прогресса рода человеческого,
более зловредная язва, нежели многие другие безнравственные инстинкты,
например, инстинкты, ведущие к краже, убийству и т. п. обыкновенным
преступлениям"[99]. Злом, творимым завистью, он объяснял и то,
что чем важнее новая идея, чем больше она обещает для прогресса, тем труднее
ее распространение и скорое осуществление вследствие противодействия и
ожесточенной борьбы со стороны тех, которые по недостатку интеллектуальной
или жизненной силы сами не сделали и чувствуют бессилие сделать какой-либо
ценный вклад в сокровищницу человеческого знания и "считают признание
заслуг других чуть ли не личным оскорблением и унижением для себя"[100].
Можно по-разному относиться к личности и творчеству Льва Иосифовича Петражицкого,
но нельзя оспорить тот факт, что работа "Права добросовестного владельца
на доходы с точек зрения догмы и политики гражданского права", представленная
в настоящем издании, является весомым свидетельством многогранности научного
таланта ее автора и наглядно показывает, что он был не только великим
теоретиком права, социологом и политологом, но и крупнейшим специалистом
в области науки гражданского права, и что его имя по праву можно отнести
к одному из самых ярких в плеяде классиков российский цивилистики.
Ем В.С. - кандидат юридических наук,
доцент кафедры гражданского права МГУ им. М.В. Ломоносова,
А.Г. Долгов - Генеральный директор издательства "Статут",
Е.С. Рогова - главный специалист юридической фирмы "Ем и
Ко"
Примечания:
|
