Список книг
|
« Предыдущая | Оглавление | Следующая » Петражицкий Л.И.
Права добросовестного владельца на доходы с точек зрения догмы и политики гражданского права
Из предисловия к первому изданию (1897 г.) Настоящее исследование представляет в значительной степени повторение
на русском языке второй части моей книги, изданной в 1892 г. на немецком
языке под заглавием "Fruchtvertheilung beim Wechsel der Nutzungsberechtigten".
Как заключенные в "Fruchtvertheilung" три специальных исследования, так
и оба тома моего последующего труда: "Lehre vom Einkommen" - преследуют
более общие задачи, нежели те, которые выражены в их заглавиях. А именно,
они имеют в виду доказать необходимость и возможность основания науки
политики права и, в частности, науки политики гражданского законодательства,
"цивильной политики" ("Civilpolitik"), а также содержат попытку установить
научный правно-политический метод и решить некоторые другие вопросы, имеющие
основное и, так сказать, преюдициальное значение для развития и успеха
предполагаемой науки.
Самым главным условием для возникновения науки цивильной политики является,
конечно, выработка действительно научного метода цивильно-политического
исследования и доказательство возможности и плодотворности его применения.
Для этого в свою очередь недостаточно было бы общих теорий и рассуждений,
а прежде всего необходимо показать применение метода и его плодотворность
на деле путем приложения его к исследованию специальных областей и вопросов.
То обстоятельство, что защищаемые мной общие идеи в сравнительно короткое
время приобрели известный, постепенно возрастающий, круг сторонников в
германской литературе, объясняется вовсе не убедительностью общих доводов
и рассуждений, помещенных в приложениях к первому и второму томам "Lehre
vom Einkommen", а специальными результатами применения этих общих точек
зрения в главных частях названных монографий.
Несмотря на то, что оба тома "Lehre vom Einkommen" содержат во всех частях
и даже почти во всех параграфах отрицание господствовавших до сих пор
учений по существу и замену их совершенно отличными от них теориями (в
особенности в области учения о процентах) и что первое исследование "Frucht-vertheilung"
направлено на решение такой задачи, которая после бесконечного ряда бесплодных
попыток ее решения была объявлена неразрешимой загадкой романистической
науки, все эти многочисленные новые теории встретили со стороны литературы
признание, далеко превзошедшее самые смелые ожидания автора, и получили
доступ в храм науки почти без противоречия и оппозиции[104].
Далеко не такой успех достался на долю второй части Fruchtvertheilung,
т. е. моей теории прав добросовестного владельца на плоды. Несмотря на
то, что именно это исследование приносит сравнительно наименее нового
и во всяком случае в догматической и исторической части вовсе не отличается
научно-революционным характером, литературные голоса по поводу него разделились;
в частности, против моих исторических замечаний обстоятельно и решительно
высказался авторитетнейший из современных историков римского гражданского
права - Alfred Pernice. Он, а также Oertmann оспаривают в связи с историческим
разногласием и мою цивильно-политическую теорию института; так что и последняя
не может считаться признанной и принятой со стороны науки, несмотря на
вескую поддержку ее со стороны других авторитетных юристов (Dernburg,
Leonhard).
Таким образом, это исследование постигла сравнительная неудача, и из
системы специальных фортов, воздвигнутых тяжелым и усиленным трудом для
укрепления защищаемых мной общих идей, этот форт оказался или, как я думаю,
показался слабым и должен быть защищен и укреплен заново.
Полемика Перниса и Эртмана не поколебала моего убеждения в правильности
взглядов, выставленных и обоснованных во второй части Fruchtvert-heilung.
Напротив, после напечатания своего исследования о правах добросовестного
владельца на плоды на немецком языке я случайно нашел в источниках римского
права неожиданное и непредвиденное решение спорных исторических вопросов
в мою пользу, а исследовав внимательнее отношение статей 1 ч. Х т. к вопросу
о правах владельца на доходы, я убедился, что и здесь есть весьма интересный
материал, требующий освещения и обработки с точки зрения идеи, проведенной
мной во второй части Fruchtvertheilung.
Неудача постигла главный результат моего исследования о добросовестном
владении и в области законодательства. Составители германского уложения
лишь отчасти и только в побочных пунктах согласились с указаниями Frucht-vertheilung,
а в главном пункте не только им не последовали, но даже сделали крупный
шаг в противоположном направлении - под влиянием замечаний Эндемана, противопоставившего
идее римского права, изложенной в Fruchtvert-heilung, иную идею для устроения
института приобретения плодов, а именно германскую идею ограничения виндикации
в области права движимостей. Эту мысль, а равно ее выражение в новом германском
уложении я считаю полным искажением института и его экономической функции.
Противопоставления этой идеи моей теории я при составлении Fruchtvertheilung
предвидеть не мог, а если бы и предвидел, то посвящать ей много места
счел бы излишним, но теперь она имеет в свою пользу авторитетную санкцию
новейшего гражданского кодекса и требует внимательной критики и всестороннего
опровержения.
Сказанное объясняет как выбор темы настоящего сочинения, так и то обстоятельство,
почему объем настоящего русского сочинения значительно больше, нежели
объем первого немецкого издания, и почему оно приобрело в значительной
степени полемический характер.
Сверх намеченного, еще в одном отношении сделано важное добавление к
тому, что содержалось в немецком изложении. Там я, исходя из специального
института приобретения плодов, старался исследовать цивильно-политическое
значение понятия bona fides вообще с точки зрения производства, с точки
зрения охраны хоз. благ и производительных частнохозяйственных организмов
от повреждения и разрушения. Теперь, в русском издании, по поводу принципа
en fait des meubles la possession vaut titre (Hand wahre Hand) прибавлено
и рассмотрение второй экономической функции особого права на случаи bona
fides, а именно исследование значения bona fides с точки зрения цивильной
практики обращения хозяйственных благ ( 28).
Позитивно-правовой материал, из обсуждения и оценки которого исходит
мое исследование, взят главным образом из Corpus iuris, а именно первая
часть книги (стр. 1-42)[104] исключительно посвящена догматическому установлению со-держания
относящихся к институту норм римского права, следовательно, и толкованию
римских источников. Сле-дующие §§, до 17 включительно, тоже
имеют главным образом романистическое значение и могли бы представить
разные затруднения для читателя, менее близко знакомого с латинским языком
и романистической доктриной. Напротив, дальнейшее изложение[105] имеет более общий, экономический и правно-политический характер
и самостоятельное, независимое от римского права, значение. Поэтому на
случай, если бы для настоящего сочинения нашелся читатель не романист,
считаю нужным заметить: для понимания второй части книги необходимо иметь
в виду главным образом следующие положения.
По римскому праву субъект, который извлекает из чужого имения или иной
чужой вещи доходы вследствие извинительного заблуждения, что ему принадлежит
право собственности или иное право на вещь, содержащее в себе право пользования
и извлечения доходов, не обязан возвращать действительному управомоченному
добытого бесправно дохода и даже приобретает право собственности на извлеченные
им плоды, а только обязан вместе с имением возвратить наличные еще in
natura продукты (fructus extantes). Странным и непонятным здесь представляется:
1) Почему и на каком основании фактический, неправомерный владелец чужой
вещи приобретает право собственности на ее плоды? 2) Почему, раз ему предоставлено
право собственности на плоды, для него существует обязанность возвратить
некоторые из этих плодов, причем деление плодов на наличные и потребленные
(проданные, употребленные в пищу etc.), по-видимому, лишено всякого разумного
основания? Многие романисты пытались найти такое юридическое толкование
римских правил, которое бы устраняло их странность и непоследовательность.
Но для этого им приходилось прибегать к произвольному и тенденциозному
толкованию источников, причем результаты этого насилования исторических
и юридических данных (даже при предположении согласия с источниками) далеко
не могут быть признаны удовлетворительным решением проблемы. Так, например,
многие пытались конструировать (юридически обосновать) право собственности
владельца на плоды путем возведения добросовестного владельца в "предполагаемого",
"фиктивного", "бонитарного" etc. собственника. Но это не юр. конструкция,
а юр. деструкция, не объяснение, а затемнение дела и самообман, ибо действительное
существо (и правильная юр. квалификация) нашего института состоит именно
в том, что он является ius singulare, а именно представляет изъятие из
общего и коренного принципа частнохозяйственной системы распределения
- из принципа, по которому собственнику капитала юридически приписывается
и гарантируется и доход с него. Другие тоже путем произвольного обращения
с источниками и историческими фактами пытались доказать, что классическое
римское право регулировало вопрос иначе, более рационально, но что классические
тексты и право были искажены компиляторами.
Настоящее исследование, напротив, пытается доказать разумность римских
правил и объяснить их ratio с такой точки зрения, которая не только не
ведет к произвольному толкованию источников в данной области, но вместе
с тем проливает свет на многие другие институты гражданского права, до
сих пор весьма неправильно обсуждавшиеся со стороны юриспруденции, и даже
является столь общей и необходимой при оценке норм гражданского права
точкой зрения, что ей следует приписать методологическое значение.
Примечания:
|
