Список книг
|
« Предыдущая | Оглавление | Следующая » Победоносцев К.П.
Курс гражданского права. Первая часть: Вотчинные права.
§ 18. Право собственности в соединении с владением. Необходимость ясного сознания о материальных границах владения, соответствующего праву. Бессознательность первоначального хозяйственного владения в России. Значение отвода. Смешение дач. Попытки к приведению в меру поземельного владения. Государственное межевание в России. Общие начала межевой инструкцииПраво собственности в строгом смысле есть право, окончательно укрепленное
и объективно сознаваемое, безусловно твердое, так что право здесь приносит
с собой все свое содержание, и с началом права возникает владение, на
праве основанное. Здесь владение вмещается в праве, сливается с ним, и
выражает волю, направленную на удержание предмета по власти, - волю, возникшую
вместе с правом и этим правом поддерживаемую. Пример - человек купил имение
и вступил во владение по купчей: это - владение, утвержденное на праве
собственности.
Право собственности как полнейшее и простейшее из всех прав гражданских,
должно иметь непременно твердые границы - границы относительно самой вещи,
на которую простирается власть. Мы видели, как в первом отношении вырабатывалось
в истории чистое гражданское понятие о праве собственности. Оно образовалось
не вдруг, а постепенно приходило в сознание, по мере развития личности
гражданской. По мере того как определялось право личности, приходило в
сознание и определялось и право собственности. Однако это не только одна
сторона в истории развития понятия о праве собственности, относящаяся
к началу личности. Есть в этой истории и другая сторона, относящаяся к
началу экономическому. с одной стороны, определилось отношение права к
лицу, с другой стороны - отношение права к предмету; одно касается внутренних
границ права, другое - внешних границ его. Только при полном, совместном
развитии того и другого начала может установиться полная определенность
права собственности, полное согласие внутреннего содержания права с внешним
его проявлением.
В самом деле, право собственности еще не достигло полной своей определенности,
покуда остаются в неизвестности материальные его границы, покуда не ясна
еще внешняя черта, за которой оканчивается мое и начинается твое, не известно
еще в точности, до какого пространства земли, до какого объема вещи простирается
мое владение, и откуда начинается владение моего соседа. В таком положении
легко может случиться, что и я и сосед мой, оба будем простирать свое
право на один и тот же предмет, на одно и то же пространство. Таково именно
свойство вотчинного владения в первоначальном, неразвитом экономическом
быту, когда сознание о собственности еще нетвердо, труд дешев или имеет
только личное (субъективное) значение, экономические силы частного лица
и целого общества не развиты, не определены, и употребление их просто.
Здесь по большей части случается, что даже при определенности основания,
на котором утверждено исключительное право, - владение, соединенное с
этим правом, остается в неопределенности, случается, что ни сам собственник,
ни прочие владельцы, смежные с ним, ни само общество не имеют ясного сознания
о том, чем они владеют. Первоначально общество уживается с такой неопределенностью
владения, но приходит время, когда с увеличением экономического значения
земли возникает для общественной власти потребность установить общую единицу
измерения, для частного права - потребность определить в возможной точности
пространство владения, соответствующее праву.
Так было и у нас. Первоначальная единица для измерения владения была
весьма неопределительна, ибо взята была не из качеств земли, а из личного
свойства владельца: это был личный труд; предмет собственности определяется
указанием на неподвижный центр владения, например, на село, деревню, двор,
название дачи и т.п., и в этом отношении сомнение устранялось. Но самое
владение около этого центра распространялось уже без всякой определительности:
"куда плуг и соха, и топор, и коса ходят". Таким образом, собственник
большей частью имел сознание лишь о починном пункте своего владения, и
от этой точки владение его простиралось в неопределенную даль, доколе
простиралось действие труда его, обработка земли, не сталкиваясь с чужим
трудом и чужим владением, которое в свою очередь распространялось по мере
личного труда. потребность в более твердых границах обнаружилась там,
где вследствие столкновений между владельцами появились зачатки идеального
понятия о собственности; здесь встречаются первые межи владения, т.е.
живые урочища, останавливающие действие труда, и знаки естественные либо
искусственные, деревья, ямы, невозделанные полосы, отметки и т.п. При
переходе владения вместе с правом от одного лица к другому, естественно,
оказывалась потребность определить, в каком пространстве переходит владение,
обособить предмет его при самом установлении владения в лице приобретателя.
Отсюда произошла и у нас простейшая форма передачи поземельной собственности
от одного лица другому. Олицетворением такой передачи служило сначала
символическое действие (следы которого, хотя и довольно слабые, заметны
в нашей истории), потом отвод межи, совершаемый прежним владельцем лично
или через доверенное лицо, новому приобретателю, в присутствии свидетелей.
При этом случае был составляем особый акт отвода, или об отводе межи упоминалось
в самом акте, который служил основанием приобретения. Такова была у нас
первая историческая форма передачи поземельной собственности[256].
Но эта первоначальная форма имела целью определить только окружность
владения, обособить дачу: об измерении внутреннего ее пространства не
было еще и помину. правда, и внутри дачи тот же личный труд указывал столь
же грубую единицу для определения владений: пашню и угодье, соху, косу
и топор. Но по времени явилась необходимость определить яснее владение
и пашней и угодьями. Владение внутри дачи стало дробиться; если даже границы
дачи были известны, то внутри ее могло образоваться несколько собственников,
из которых каждый, не имея ясного сознания о своем владении, желал владеть,
чем ему вздумается. С усложнением быта, с раздроблением владения должно
было усилиться экономическое значение как пашни, так и угодьев, сенокосов,
вод, пастбищ и лесов. Владелец, истощив одни полосы, мог приниматься за
расчистку и обработку других, которые могли для той же цели понадобиться
другому владельцу. Но не столько потребности частных лиц указывали на
необходимость привести в известность и определить границы и внутреннее
содержание владений, сколько потребности московского правительства, которое
с XV века, собрав под собой землю, стремилось притянуть к себе отовсюду
нити управления. В конце XV столетия начала организовываться поместная
система. Правительство, раздавая незанятые и незаселенные земли в тех
местностях, где уже были владельцы, должно было указать каждому место
его владения, отвести ему дачу. Установилась система взимания подачи с
поселенных людей по сохам, т.е. по единицам не поземельного только владения,
но вместе с тем труда хозяйственного. Для той или другой цели правительство
стало делать хозяйственные описания земель, и вместе с тем хозяйственные
измерения земель. При таких измерениях означалось и количество земель;
для этого вошли в употребление (со времени Ивана IV) новые единицы, все-таки
еще хозяйственные и неточные: для пашни - четверть, для лугов - копны,
для лесов - версты и четверти. почти все поземельное владение московского
служилого сословия - происхождения служебного, и право на земли по первоначальному
происхождению шло от государя. Посему каждое вотчинное право на землю
в средней России, по началу и происхождению своему, примыкает к отводу
от правительства. В XV же стол. утвердилась поместная система.
Итак, главным основанием права собственности служило утверждение или
назначение от правительства. Главным основанием владения служил так называемый
отвод. При этом каждое владение предполагалось органическим целым, в коем
пахотные земли составляли окладную дачу, определяемую четвертями, а угодья
составляли принадлежность к этой даче, и по пропорции дачи определялась
пропорция угодий, теми же приблизительными единицами.
Этим, однако же, не определялись еще границы владения: сознание не могло
быть полным и ясным.
Во-первых. в общем и все-таки не ясно определенном пространстве земель,
примыкающих к названию дачи, мог быть не один дачник, и земли были не
одинакового качества. Отводилась в ней дача одному помещику: он и владел
здесь свободно, без совместников, пашней по окладу и сверх оклада, угодьями
- сколько душе угодно. Но в той же даче за окладом его могло оставаться
место и для других. Всякому, имевшему право на получение поместья, предоставлялось
приискивать землю в известной местности, или правительство отводило ему
ее, иногда в тех же самых дачах, в коих были наделены уже другие помещики.
При этом не соблюдалось постепенности, не было отдачи земель к ряду. Таким
образом, владение прежних помещиков должно было стесняться новыми отводами.
Владение дробилось и передавалось, пашенные земли расчищались вновь и
т.п. Лица, назначавшиеся от правительства для отводов и измерений, не
могли делать их в точности, руководствовались отводами интересованных
лиц, допускали злоупотребления, отводили земли, розданные прежде другим,
переходили за межу и т.п., а как земли раздавались не к ряду, то между
розданными дачами образовались пространства пустых земель казенных. Этими
землями прежние помещики пользовались впредь до востребования в раздачу,
и писцы писали их за теми владельцами, отчего они и получали название
примерных земель, т.е. сверх настоящей дачи примеренных. Таким образом,
мало-помалу границы владений и дач, и в частности, владение пашенной дачей,
угодьями, пустошами и примерными землями, все более и более запутывались,
следствием того были беспрестанные завладения, захваты меж, ссоры, драки
и убийства на межах, наконец, тяжбы, в которых часто не было и возможности
восстановить прежние или определить вновь постоянные границы между дачами,
по неопределительности признаков. Поэтому издавна государственная власть
стремилась приступить к строгому определению границ каждой отдельной дачи;
но все попытки к сему оставались безуспешными до издания, в 1765 году,
инструкции генерального межевания.
Примечания:
|
