Список книг
|
« Предыдущая | Оглавление | Следующая » Энгельман И.Е.
О давности по русскому гражданскому праву: историко-догматическое исследование
§ 5. 2. Мнение К.А. Неволина о зачатках давности; несуществование таковой на Руси до конца XIV века Поземельному праву московского великого княжения учреждение давности
владения (usucapio) было совершенно чуждо. Ни в законах, ни в актах не
находим никаких следов подобного учреждения. В Москве поземельные отношения
развились в тесной связи с поместной системой и служебными отношениями
служилых людей, в Новгороде и Пскове - без этой примеси. Поэтому существование
давности владения в Пскове и Новгороде не доказывает вовсе, что она существовала
и в прочей Руси. Неволин в своей <Истории российских гражданских законов>,
выходя из той мысли, что давность владения основана на сущности отношения
лица к своим правам, что существование ее необходимо в интересе общего
спокойствия и утверждения порядка, полагает, что давность существовала
в древнейшем русском праве, хотя в законах не находится определения срока
давности. Она, по его мнению, существовала как вообще владение долговременное,
из времен незапамятных, исстари, из века, от отцов и дедов, по старине,
по пошлине, по обычаю. Однако эти выражения, как мы увидим ниже, вовсе
не указывают на давность, но на обычное право. Точно так же нельзя признать
доказательством существования давности, что князья в подтверждение своего
права занимать ту или другую область приводили, что в этой области сидели
их отец, дед, вообще предки, и право других князей опровергали тем, что
предки искателя не сидели в ней. Здесь, очевидно, дело не идет о давности,
но о праве на наследство. Точно так же нельзя видеть указания на давность
в том, что новгородцы в договорах с князьями основанием заключаемых условий
ставили старину, пошлину. Напротив того, этим они указывают на существующий
у них порядок, на бытовые особенности их государственного, общественного
и гражданского строя. Равно указывают не на давность, а на занятие (occupatio)
выражения, которыми определяются границы поземельных владений: <куда потягло>,
<куда плуг и соха и коса и топор ходили> и т.п.[89]
Наконец, Неволин указывает, что в мирных докончаниях князей прежде всего
стали появляться условия, в силу которых все прошедшие неудовольствия
и неприязненные действия между князьями и их подданными предавались совершенному
забвению, или назначался определенный срок, за который нельзя было уже
простирать исков по обидам прошедшего времени. Но от действия этих условий
прямо были исключаемы дела известного рода, по которым назначался суд
от века или вообще суд по исправе. Неволин этим, очевидно, хочет сказать,
что эти постановления указывают на существование давности исковой, равно,
что известные дела были изъяты из действия оной[90].
В доказательство такого мнения он ссылается на три договорных грамоты.
Прежде всего заметим, что договорных грамот с подобными постановлениями
отпечатано в Собрании Румянцева и изданиях Археографической Комиссии 23.
Это как мирные договоры, заключенные для окончания войны между Москвой,
Тверью, Рязанью, Великим Новгородом, Псковом и Литвой, так и союзные договоры
между великими и удельными князьями, равно между удельными князьями против
великого князя. Древнейшая из этих грамот относится к 1375 году, позднейшая
- к 1484 году.
Во всех этих грамотах постановляется, что споры между подданными различных
княжеств должны быть разрешаемы судом общим; из прежнего времени принимаются
к разбирательству лишь иски и притязания, возникшие до определенного времени;
все, что случалось до этого срока, должно быть забыто и погребено. В частностях
эти договоры разнятся во многом. На основании этих различий можно их разделить
на несколько категорий. Заметим, однако, что в большинстве напечатанных
мирных договоров нет подобных постановлений: их нет в договорах Новгорода
с князьями, за исключением двух, 1456 и 1471 годов[91],
в которых сказано только: <А война была тому всему погреб>; их нет в многочисленных
договорах князей между собой, из времени от 1427 по 1531 год[92], в которых, напротив того, сказано,
что споры и притязания должны быть решаемы судом. Эти договоры заключены
между великими князьями московскими и удельными князьями можайским, волоцким,
углицким, состоящими в более или менее тесных связях между собой: их уделы
были частями Московского княжества, лежали посреди московских волостей,
сношения жителей этих княжеств между собой были постоянные, были необходимы,
столкновения привыкли решать судом. Кроме того, между княжествами не было
различия ни в праве, ни в обычаях. В этих договорах, за исключением одного,
мы и не находим никакого ограничения права иска. Только в договоре великого
князя Ивана III с братом своим, удельным князем углицким, сказано[93]: а о земле и о воде межи нас
суд по отца нашего живота. То есть судом должны быть решаемы тяжбы, возникшие
после смерти отца: значит, по притязаниям из прежнего времени никакого
суда не производится. Впрочем, в договоре того же князя из следующего
года уже нет этого постановления[94].
Из договоров, в которых встречается ограничение права иска, прежде всего
следует отделить договоры с князьями суздальскими[95].
Они были князья московского дома, равно сношения между Москвой и Суздалью,
очевидно, были более близкие, нежели с Рязанью или Тверью и др. В этих
договорах постановляется: А что были межи нас в наше нелюбье войны и грабежи
или даны иманы или где что взято и положенное и тому погреб на обе стороны:
А суженое, положеное, заемное, поручное, кабалное по исправе дати; а холопа,
робу, должника, поручника, беглеца, татя, разбойника по исправе выдати
(в других: от века суд). А суженого не посужати. То есть споры, возникшие
из войны, должны быть забыты, но всякие иски, возникшие из разных постоянных
гражданских отношений, именно исчисляемых в договорах, должны быть решаемы
судом.
Во всех других договорах постановляется об уничтожении, кроме притязаний
из времени войны, еще всех исков, возникших прежде определенного происшествия,
более или менее важного для определения взаимных отношений князей или
княжеств между собой; например, день последнего докончания, мамаева побоища,
взятия Смоленска, смерти предшественника на великокняжеском престоле,
отца, деда одной или обеих договаривающихся сторон. Образ определения
срока уже доказывает, что в этих договорах дело не идет об установлении
давности, но о мере, принимаемой с политической целью и поставленной в
зависимость от происшествия, определившего так или иначе взаимные отношения
княжеств между собой. Весьма часто случается, что раз определенный момент
времени остается исходной точкой и при заключении последующих договоров,
так что срок, в течение которого право иска объявляется неограниченным,
делается все более и более продолжительным. Так, в разных договорах срок,
в течение которого дозволяется искать по разным делам, исчисляется со
дня смерти великого князя Дмитрия Донского. При заключении договора 1398
года этот срок был 11-летний, а при заключении договора 1484 года срок,
определенный на том же основании, разросся в столетний[96]. Кажется, это обстоятельство одно уже наглядно доказывает, что
в этих договорах не говорится вовсе о давности.
Дела, на которые распространяется действие упомянутых сроков, определяются
в договорах различно. По договорам великого князя литовского Казимира
с Псковом и Великим Новгородом, с великим князем московским Василием Васильевичем,
с великим князем Михаилом Тверским действие этого срока распространяется
на все иски, даже частные и уголовные[97].
Во всех этих договорах встречаются постановления следующего рода: А межы
собою будучы в любви, за холопа, за робу, за должника, за поручника, за
смерда, за татя и за разбойника не стояти ни мне ни вам, а выдати по исправе.
А обидным делом уложили есмо рок: которыя будут вчынилися от В.К. Витовтовы
смерти до сих мест, тем делом на обе стороне суд и справу учынити; а которий
будут пени вчынили перьво В.К. Витовтовы смерти или пожжено, или силно
пограблено, или головы побиты и иныи пак дела: то есмо так все на обе
стороны вчынили, отложили, того не надобне искати.
В договорах между великими князьями московским и тверским к подобным
постановлениям прибавляется еще, что из времени перед сроком нельзя искать
даже на основании приговоров общих судов. Кроме того, упоминаются из гражданских
исков не только иски по обязательствам и об убытках и обидах, но и тяжбы
о праве собственности. О последних упоминается только еще в договоре великого
князя Ивана III с братом своим, удельным князем углицким[98].
В договорах между московскими и тверскими великими князьями постановляется[99]:
А на кого будет пеня давная и в ратное время, а того не имати ни искати
на обе стороны: и что судили суды наши обчие и грамоты подавали; и что
будет взять то взяти, а что будет не взять а то есмы погренули, и грамоты
подрати тех судов: Абидному всему межи нас суд чист обчей, от того времени,
как отец наш Кн. Вел. Дмитрей Иванович к Богу отшел: а суженого не посужати.
А татя и душегубца и разбойника и грабежника, где имут тут судят... А
холопу, робе, даному, положеному, заемному, поручному, земле, воде, суд
от века.
В приведенных до сих пор договорах с Литвой, равно в договорах между
Москвой и Тверью, за исключением самого древнего договора, заключенного
великим князем Дмитрием Донским, применение срока самое обширное: он распространяется
на все дела, возникшие до известного времени.
Гораздо более ограничено значение этого срока в упомянутом договоре Дмитрия
Донского с великим князем тверским, равно во всех договорах между Москвой
и Рязанью, как видно из следующих мест:
А как есми стал под городом под Тферью до Семеня дни за месяц, что будешь
у мене взял войной в тот месяц, тому всему межи нас погреб: а как еси
к нам сложил целованье, а что мы у тобе поимали и повоевали, а тому всему
межи нас погреб, а всему обидному делу межи нас суд вопчий от первого
нашего целованья рубежника по исправе выдати. А суженого не посужати;
суженое, положеное, даное, поручное, холопу, робе, суд от века; холопа,
робу, татя, разбойника, душегубца выдати по исправе[100].
А что была рать: а грабежу всему погреб. А суд вопчи по приставленью
отца моего; а которых дел не искали при отце моем пристава не было, за
поруку не дан, тому погреб; а хто за порукою и за приставом был тому суд;
а которые дела суженые или поле ся не коньчяло, а то коньчяти: А суженого
не посужати; а суженое, положеное, поручное отдати по исправе; холопа,
робу, должника, поручника, татя, разбойника, душогубца, рубежника выдати
по исправе от века. А мыты не держати старые пошлые[101].
В договорах между Москвой и Рязанью все иски, возникшие после смерти
великого князя Дмитрия Донского, должны быть решаемы судом общим; тому
же суду подлежат иски, возникшие во время перед этим происшествием, если
по ним производство уже было, т.е. если по ним ответчики представили поруки
или находятся за приставом, тем более если по делу уже было дальнейшее
производство, например назначено поле и оно только еще не имело места,
или приговор уже постановлен, но только не исполнен. В двух договорах
из времени Дмитрия Донского также принимается более ограниченное значение
срока: притязания, возникшие из времени перед сроком, не могут быть отыскиваемы
судом, разве по ним последовало какое-либо соглашение или судебное определение,
на нарушение коего можно искать. Во всех договорах, в которых определенному
в них сроку приписывается более ограниченное значение, там определяется,
что суженое (т.е. присужденное кому-либо по суду); положеное (т.е. ответчиком
пред суд с отдачей истцу присяги), данное (по договору и вообще по условию),
поручьное (т.е. иск, в обеспечение которого ответчик представил поруки)
отдати по исправе; признанные по суду холопом или рабой, должником, поручителем,
татем, разбойником, душегубцем, рубежником, должны быть выданы по исправе
от века. Значит, все эти дела изъяты из действия упомянутого правила о
неотыскании притязаний из прежнего времени. Напротив того, по договорам,
по которым упомянутый срок имеет более пространное действие, иски по подобным
делам подлежат взысканию на общем основании сих договоров, т.е. если дело
возникло после означенного в договоре происшествия.
Что касается до выражений <суд от века>, <суд по исправе>, <исправа от
века> и <исправа>, то <исправа> употребляется, как и ныне слово <расправа>,
в смысле равнозначительном с словом <суд>; выражение <от века> означает
как всегда, как обыкновенно, как следует. В договорах с сходным или тождественным
содержанием и даже в одних и тех же договорах один раз употребляется выражение
<суд от века>, а другой раз для выражения того же самого положения - <выдати
по исправе>. Тем и другим выражается одна и та же мысль, что в известных
делах жалобы допускаются и по ним должно быть судебное производство. В
договорах с Тверью встречается выражение <пеня давная>, т.е. вина, возникшая
долгое время тому назад, давно. Слово пеня ныне означает штраф, но глагол
пенять теперь еще употребляется в смысле выговаривать. Очевидно, значение
вина более древнее, нежели штраф, и последнее выведено из первой. В приведенном
месте смысл требует предложенное нами объяснение. С совершенной ясностью
это значение слова видно из договора между Литвой и Псковом 1440 года[102].
Слова давний, давно, издавна встречаются в разных актах того времени.
При сравнении между собой этих мест ясно с первого раза, что эти выражения
вовсе не употребляются в техническом значении давности, но в значении:
старый, исстари, долго. Точно так же и ныне: при употреблении наречия
давно не говорят о давности в техническом смысле, но о происшествии, случившемся
тому назад долгое время. Точно так же и прилагательное давний и ныне еще
имеет значение старый, долголетний.
Вывод из всего этого исследования оказывается следующий. В приведенных
договорах действительно есть постановление об отмене разных притязаний
гражданского и уголовного свойства, не предъявленных до известного срока,
однако о давности тут вовсе не говорится. Эти притязания не уничтожаются
за предъявлением их в течение определенного срока времени, но при отмене
их обращается внимание единственно на определенную точку времени, важную
в политическом отношении, так что срок, в течение которого допускается
предъявление притязаний, со временем делается все более продолжительным.
Также нельзя видеть в приведенных постановлениях назначение судебного
срока, потому что точка времени, с которой прекращаются все иски, определяется
лишь тогда, когда она давно прошла, ей приписывается означенное значение
ex post. В упомянутых договорах дело идет об исключительных мерах, установленных
из причин политических. Они заключены для прекращения войны, поэтому прежде
всего определяется, что все учиненное во время войны должно быть забыто
и уничтожено. Та же политическая цель руководствовала договаривающимися
сторонами при установлении особых сроков, с тем чтобы дела, возникшие
до них, не могли быть начаты пред судом. Эта цель существенно различается
от цели, с какой установляется давность. Установлением этого срока ограждается
не стойкость юридического строя внутри княжества, что бывает главной целью,
с которой установляется давность, но спокойствие и твердость внешних отношений.
Только что заключенный мир, окончивший кровавую вражду, должен быть по
возможности огражден от нарушений. Устраняется тщательно все, что могло
бы подать повод к пререканиям и столкновениям. Так как при тогдашнем частном
характере правительства князей вотчинников, при тогдашних узких отношениях,
даже частные споры и притязания могли вызвать столкновение между целыми
княжествами, то всякие поводы к таковым по возможности предупреждаются.
Итак, из содержания этих договоров видно, что они не только ничего не
содержат в себе о давности исковой, но служат доказательством, что во
время их заключения давности исковой еще не существовало, по крайней мере
в виде общего закона. Если бы существовала исковая давность во всех княжествах,
то незачем было бы установлять многих правил, которые встречаем в вышеприведенных
договорах. На основании всего изложенного мы вправе утверждать, что давность
исковая в русском праве не существовала с древнейших времен и не развилась
обычаем и практикой, как это полагают Неволин и другие. По XV век не видно
никаких признаков существования такого общего искового обычая. Напротив
того, по всему видно, что давность иска в русском праве, подобно как в
римском, есть учреждение не древнего, а позднейшего времени, и установлено
[оно] не обычаем, а государственной законодательной властью[103].
Примечания:
|
