Список книг

« Предыдущая | Оглавление | Следующая »

Лунц Л.А.
Деньги и денежные обязательства в гражданском праве

§ 17. Установление валюты долга

Мы рассмотрели вопрос о влиянии на денежное обязательство различных изменений в той денежной единице, в которой исчислена сумма долга. Вопрос о том, в какой именно денежной единице исчислена эта сумма - вопрос об установлении валюты долга - обычно настолько ясен, что сомнений не вызывает.

Бывают, однако, случаи, когда вопрос этот не является столь простым и когда установление валюты долга связано со значительными трудностями. Трудности эти могут быть разрешены лишь в порядке толкования воли сторон, что дает судам в этом вопросе значительную свободу усмотрения.

С коллизионной точки зрения вопрос об установлении валюты долга разрешается всегда по закону, которому подчинено содержание обязательства.

Этот коллизионный вопрос возник в деле Adelaide Electric Supply Co v. Prudential Assurance Co, 1934 г., в котором Палата лордов обсуждала, как толковать слово "pound" при исчислении дивиденда общества, которое первоначально было инкорпорировано в Англии, здесь выпустило свои акции, а позднее - в 1921 г. - перенесло свое правление в Австралию, где с самого начала сосредоточена была вся эксплуатационная деятельность общества; надлежит ли дивиденды за время до 1921 г. выплачивать из расчета британского или австралийского фунта. Палата, признавая, что обязательство с коллизионной точки зрения подчинено британскому праву, решила путем толкования этого обязательства по английскому праву, что дивиденды подлежат выплате в австралийских фунтах. Конечный вывод в этом решении был основан на смешении валюты долга и валюты платежа, но разрешение коллизионного вопроса не вызвало возражений[349].

По существу неясности в вопросе о валюте долга могут быть сведены к трем группам случаев:

(1) В сделке указана валюта платежа, но нет прямого указания на валюту долга. Так, в деле Oppenheimer v. Public Trustee, 1926/1927 г., английский суд в двух инстанциях обсуждал завещательный отказ, совершенный британским консулом во Франкфурте-на-Майне; завещатель оставил каждому из своих сыновей, проживавших в Англии, по 12 тыс. фунтов, а двум дочерям в Германии - по 240 тыс. марок (что по курсу на момент составления завещания равнялось приблизительно по 12 тыс. фунтов). Суд признал, что обесценение германской марки не отражается на завещательных отказах в пользу дочерей, так как завещатель явно намеревался оставить каждому из своих детей - в том числе и каждой из дочерей, - по 12 тыс. фунтов; указание же суммы марок надо толковать как валюту, в которой предполагалась выплата долей дочерям[350].

(2) В сделке нет ясного указания на валюту долга; в частности, в ней употреблено наименование денежной единицы, которое могло быть отнесено к валютам нескольких стран. Так, слово "pound" является наименованием денежных единиц Великобритании, Южно-Африканского союза, Австралийского союза, Новой Зеландии, Палестины. Некогда "фунт" был денежной единицей Великобритании, ее доминионов и колоний; накануне первой мировой войны "фунты" Великобритании и ее доминионов были уже самостоятельными денежными единицами, имевшими, однако, одинаковые золотые паритеты; ныне - это различные бумажные валюты с неодинаковой степенью отклонения в отношении прежних золотых паритетов. Наименование "франк" относится к денежным единицам Франции, Бельгии, Швейцарии и Люксембурга, ранее входивших в Латинский монетный союз. Доллары бывают американские (США), канадские, мексиканские, шанхайские. Наименование "крона" может относиться к валютам Швеции, Норвегии, Дании, Чехословакии (а также к старой австро-венгерской денежной единице).

Судебная практика различных стран посвящена была по преимуществу тем случаям неясности в валюте долга, которые относились к облигационным займам, причем каких-либо устойчивых критериев здесь не только не было установлено, но суды явно избегали в этом вопросе того, чтобы связать себя на будущее время каким-либо прецедентом.

Так, Нью-Йоркский Верховный суд по делу Levy v. Cleveland, 1921 г., решил, что по облигациям американского железнодорожного общества, выпущенным в 1910 г. во франках с оплатою купонов по выбору держателя в Париже, Бельгии или Швейцарии, можно платить в Швейцарии из расчета французских франков, так как слово "франк" в ряде словарей определяется как "французская монета" - аргументация, которая даже и в буржуазной литературе вызвала резкое осуждение[351]. Мотивом того, что суд отказал держателю в платеже из расчета швейцарских франков, было, конечно, то, что швейцарский франк тогда стоял на довоенном паритете, французская же валюта обесценилась. В приведенном выше решении по делу общества "Аделаида" Палата лордов, допустив смешение валюты долга и валюты платежа, решила, что общество обязано уплатить дивиденд из расчета австралийских фунтов; здесь, следовательно, валюта долга была определена по признаку места платежа. Но в деле De Bueger v. Ballantine and Co Ltd, 1938 г.[352], Тайный совет решил, что по договору, заключенному в Лондоне в фунтах стерлингов, валютой долга является британский фунт, хотя платеж был обусловлен в Новой Зеландии; и это на том основании, что прибавление к слову "pound" слова "sterling" является ясным указанием на британскую денежную единицу; однако в практике были случаи, когда обозначение "фунты стерлингов" было отнесено к валютам доминионов[353].

В ряде судебных процессов в 1925 г. в Каире, Александрии и Париже по искам облигационеров Общества Суэцкого канала к названному обществу обсуждался вопрос о валюте долга по облигациям во "франках" без обозначения места платежа; облигационеры настаивали на том, что местом платежа является Египет, где одной из употребительных счетных единиц (moneta imaginaria) служил золотой франк, и Смешанный трибунал в Александрии в 1925 г. с этим согласился ввиду того, что "общество домицилировало в Египте". Здесь, следовательно, был принят за основу признак "национальности" общества, эмитировавшего облигации. Но по таким же облигациям гражданский суд округа Сены в том же году решил, что валютой долга является французский франк, так как по мнению суда местом платежа следует считать Париж[354].

Французский кассационный суд 14 января 1931 г.[355] по делу о займе города Токио, размещенном в Лондоне, Париже и Нью-Йорке, решил, что по облигациям, находящимся в руках французов, за единицу расчета надо принять британский фунт, хотя облигации "французской части" займа были валютированы только во франках; в обоснование такого "вывода" приведено то, что общая сумма всей французской части была обозначена в 100 800 000 франков, равных 4 000 000 фунтов стерлингов.

В совершенно аналогичном деле Верховный суд Штата Онтарио (1938) по иску Derwa v. Rio de Janeiro Tramway Light and Power Co из займа, выпущенного на общую сумму 3 500 000 фунтов = 88 060 000 франков, признал, что валютой долга является только франк, так как облигации и купоны выражены только во франках.

Во всех этих случаях различие в выводах и правовых позициях находит свое объяснение в полном единообразии мотивов, которыми руководствовались суды: в стремлении охранить интересы своих банков, финансовых концернов, которые в одних случаях (например, по займу г. Токио) выступали на стороне облигационеров, а в других случаях (например, по облигациям Суэцкого канала) - на стороне эмитента облигаций.

В области личного страхования интересы крупного капитала всегда на стороне страхового общества - должника по обязательству уплаты страховой суммы. Поэтому в отношении такого рода обязательств могла выработаться бóльшая устойчивость правовых принципов, нежели в отношении облигационных займов; вопрос об установлении валюты долга здесь решался по тому признаку, где был выдан полис и в какой валюте оплачивались страховые премии. Так, Французский кассационный суд в решении 1932 г. признал, что полисодержатель, заключивший договор страхования со швейцарским страховым обществом в Париже и там же оплачивавший премии, имеет право на страховую суму из расчета французских франков, а в 1933 г. вынес решение, по которому держатель полиса того же общества, заключивший договор страхования в Швейцарии и плативший премии в швейцарских франках, имеет право на страховую сумму из расчета этих последних[356].

В вопросе о валюте векселя и чека банки и биржа заинтересованы в полной определенности. Поэтому капиталистические страны согласились на условия ст. 41 Женевской вексельной конвенции и ст. 36 Женевской чековой конвенции, где предусмотрено, что "если сумма переводного векселя (чека) обозначена в валюте, имеющей в стране выдачи и стране платежа одинаковое наименование, но разные курсы, то предполагается, что имелась в виду валюта места платежа".

Манн[357], который указывает на невозможность установления какого-либо неизменного критерия по вопросу определения валюты долга и на необходимость принимать во внимание весь фактический состав сделки (место заключения договора; место платежа; поведение сторон; местонахождение проданного имущества; местонахождение имущества, служившего обеспечением по долгу и др.), вместе с тем утверждает, что презумпция в пользу валюты места платежа, указанного в договоре (moneta loci solutionis), действует как общее правило для всех денежных обязательств по всем правовым системам. Но, как видно из приведенных примеров, утверждение это не соответствует практике.

(3) Вопрос о выборе валюты долга возникает в тех случаях, когда долг выражен в нескольких валютах (множественные паритеты).

Этот способ выражения суммы денежного обязательства был весьма распространен до первой мировой войны в сфере "международных займов", когда займы эти принимали облигационную форму[358]. Однако вопрос не лишен практического значения и в настоящее время[359].

Дореволюционная Россия, Австро-Венгрия, Греция, Турция, государства Латинской Америки и другие страны, а также городские муниципалитеты провинций и крупные компании этих государств при размещении своих внешних займов устанавливали для иностранных держателей облигаций гарантии расчета в нескольких валютах. Обращаясь сразу к нескольким кредитным рынкам, и притом к рынкам тех государств, которые в то время были богаты свободными капиталами, искавшими помещения за границей, эмитенты облигаций обозначали на выпускаемых ими облигациях твердые паритеты валют тех государств, где займы выпускались, и устанавливали для каждого из этих государств определенное место обслуживания займа (место оплаты купонов и погашения капитала).

Так например, правительства южно-американских государств до 1914 г. выпустили внешние займы, облигации и купоны которых были выражены в долларах, фунтах стерлингов, франках, гульденах и марках по твердым паритетам с условием оплаты в Нью-Йорке долларами, в Лондоне - фунтами, в Париже - франками, в Амстердаме - гульденами и Берлине - марками. Мог ли каждый держатель по своему усмотрению выбирать место платежа и валюту долга? До первой мировой войны вопрос не имел особого практического значения, так как валютные курсы весьма незначительно отклонялись от паритетов, обозначенных на облигациях и купонах. После первой мировой войны ввиду различной степени обесценения указанных валют вопрос о правовом значении паритетов, обозначенных на займах, получил большое практическое значение. Различные ассоциации держателей иностранных займов настаивали на буквальном толковании подобных условий и утверждали, что условия эти предоставляют каждому держателю опцион места платежа и валюты долга. Должники по займам в большинстве случаев не отрицали того, что при буквальном толковании право опциона может быть выведено из текста облигаций, но "надо иметь в виду действительные намерения сторон", которые заключались в том, чтобы обеспечить каждому держателю уплату в определенной сумме его национальной валюты. Правда, близкие к банкам и бирже круги держателей до войны прибегали к купонному арбитражу (посылали за границу на инкассо свои купоны в целях использования незначительных тогда курсовых колебаний), но это не являлось нормальным способом получения платежей и "не входило в намерения сторон".

Спорные вопросы между правительством и ассоциациями держателей по этим займам либо вовсе не были урегулированы, либо получили компромиссное разрешение[360]. Судебная практика стран-кредиторов в большинстве случаев в этом вопросе держалась "твердой линии" буквального толкования договора, т. е. высказывалась в пользу права опциона места платежа и валюты долга[361].

Однако в целом ряде случаев те же суды изменяли этой точке зрения.

Так, в приведенном выше деле Levy v. Cleveland, 1921 г., Верховный суд штата Нью-Йорк отказал держателю в праве получить платеж в швейцарских франках, хотя из текста облигации вытекало право держателя представить ее к оплате в Швейцарии и там получить швейцарскую валюту.

В ряде решений по облигациям турецкого общества Héraclée, снабженных условием о платеже в Турции в золотых турецких пиастрах, а в Париже и Швейцарии - во франках, французские и швейцарские суды признали, что держатели даже в случае предъявления облигаций к платежу в Париже или в Швейцарии могут требовать применения золотой оговорки[362].

В этих делах на опцион места платежа, которое предопределяет валюту долга, ссылались уже не истцы, а ответчики, но здесь суд в интересах истцов признал необходимым исходить из "действительных намерений сторон" и отошел от буквального текста облигаций.

Вопрос о юридическом значении множественных паритетов, как видно из изложенного, так и не получил единообразного разрешения, несмотря на то, что с правовой стороны он никаких особых трудностей не представляет: на пути к ясному и простому его разрешению стояли противоречивые интересы держателей облигационных займов.

Примечания:

[349]  См.: Mann, стр. 169 – 179; Nussbaum. Money, стр. 438, прим. 3; Dicey, стр. 663.

[350] Полные тексты решений – в приложении в книге Манна, стр. 320 сл.

[351] Nussbaum, op. cit., стр. 461.

[352] Манн, стр. 164.

[353] Nussbaum. Money, стр. 440 – 441.

[354] Revue de droit bancaire, 1925, № 3, 11 и 12.

[355] Clunet, 1931, стр. 126.

[356] Clunet, 1934, стр. 133, 373.

[357] Стр. 168, 179.

[358] См.: Лунц. Валютный вопрос в практике международных расчетов по облигационным займам, «Вестник финансов», 1926, № 4.

[359] Nussbaum. Money, sec. 35.

[360] См.: Лунц. Валютный вопрос в практике международных расчетов по облигационным займам, «Вестник финансов», 1926, № 4.

[361] Nussbaum. Money, стр. 451, прим. 18.

[362] Clunet, 1932, стр. 403; Манн, стр. 94.