Список книг
|
« Предыдущая | Оглавление | Следующая » Лунц Л.А.
Деньги и денежные обязательства в гражданском праве
§ 1. Эволюция концепции законного платежного средстваОсновным средством исполнения денежного обязательства являются денежные
знаки, снабженные по закону платежной силой. Эти денежные знаки считаются
предметом всякого денежного обязательства, поскольку не обусловлен платеж
каким-либо специальным видом денег.
Общее определение понятия законного платежного средства дано нами в первой
главе. Но понятие это в законодательстве каждой из капиталистических стран
отличается известными особенностями. Мы рассмотрим (1) англо-американскую
доктрину о legal tender, (2) французские концепции: cours légal
и cours forcé и (3) понятие gesetzliches Zahlungsmittel в германском
праве.
До XVIII в. в Англии все монеты, выпущенные в обращение королевским монетным
двором, тем самым получали "обязательное хождение" без какого-либо специального
предписания закона: ":the being of legal tender was an implied quality
of all lawful money"[473].
"Legal tender" понималось не только как средство исполнения денежного
обязательства, установленное государством, но как обязательное для подданных
орудие обращения, и отказ в принятии такого денежного знака по номиналу
рассматривался как уголовное преступление, как нарушение королевской монетной
регалии, как "оскорбление величества". Legal tender - это была монета,
которая выпускалась монетным двором для того, чтобы "иметь хождение по
определенной цене" (to go in payment at a certain price)[474].
Старая концепция о legal tender была таким образом неразрывно связана
с учением о valor impositus и "представитель новой буржуазии"[475] в XVIII в. Джон Локк, подвергая жестокой
критике это последнее учение, тем самым подготовлял крушение и средневековому
представлению о legal tender.
Однако новое понятие о legal tender развилось только в связи с вопросом
о хождении банкноты Банка Англии, которая со второй половины XVIII в.,
не будучи обязательной к приему, все же была признана денежным знаком.
Судья Мансфильд (Mansfield), другой представитель новой буржуазии, в своих
многочисленных решениях осуществил слияние "коммерческих обычаев" с common
law и вообще сыграл выдающуюся роль в приспособлении средневекового common
law к нуждам английской торговли. В деле Miller v. Race, 1758 г., он признал,
что на банкноты распространяются те же правила о защите прав добросовестного
приобретателя, что и на монеты, а в решении 1790 г. (по делу Wright v.
Reed) судья Kenyon сказал, что "банкноты для многих целей рассматриваются
как деньги"[476].
Таким образом, признание за банкнотой свойства денег при отсутствии ее
законной платежной силы заставило отказаться от старого представления,
что legal tender есть свойство денег вообще.
Но когда позднее качество законного платежного средства (legal tender)
было присвоено банкнотам, то самое понятие о legal tender совершенно видоизменилось.
Акт 1811 г.[477] установил, что если кредитор
отказывается принять банковые билеты по номиналу, то суд присуждает ему
монеты, но вместе с тем возлагает на него судебные издержки. В 1812 г.
был издан новый акт[478],
которым было предложено шерифам при исполнении судебных решений принимать
от должника банкноты по номиналу.
Далее Bank of England Act 1833 г. постановил, что банкноты Банка Англии
являются legal tender до тех пор, пока этот банк будет разме-нивить их
на золото. И, наконец, Currency and Bank Notes Act 1928 г. отменил
обязанность Банка Англии разменивать банкноты на золото, сохранив их свойство
legal tender[479].
Параллельно с этим шло законодательство по регулированию законной платежной
силы монет: Coinage Act 1870 г. определил, что золотые монеты являются
legal tender на любую сумму, серебряные же монеты не должны быть предлагаемы
в один платеж на сумму, бóльшую чем £ 2, а бронзовые монеты
- на сумму, бóльшую, нежели один шиллинг[480].
Таким образом, в актах, изданных с начала XIX в., понятие legal tender
хотя и не получило прямого определения, но во всяком случае из этих актов
ясно, что все законодательство о legal tender направлено на то, чтобы
определить, какие деньги должник имеет право предложить кредитору в погашение
долга; отказ же кредитора в принятии legal tender не имеет уже характера
уголовно наказуемого деяния.
Последствия такого отказа носят по нынешнему англо-амери-канскому праву
чисто гражданско-правовой и гражданско-процессуаль-ный характер[481]. Должник, надлежащим образом предложивший
кредитору платеж деньгами, имеющими силу legal tender, приобре-тает действительное
возражение (a good defence) против иска о неплатеже; он в этом случае
имеет право на покрытие судебных издержек (costs); надлежащим образом
сделанное предложение уплаты приостанавливает дальнейшее начисление процентов.
Какой порядок предложения платежа является надлежащим? Практика на этот
вопрос отвечает следующим образом: (а) деньги должны быть доставлены кредитору,
если нет иных условий, (б) за этим - в случае отказа принять платеж -
должна следовать "длящаяся готовность уплатить"; должник должен "keep
tender good", т. е. держать деньги в готовности для кредитора и не
пользоваться ими, так как "continuance of offer" (т. е. "длящееся
предложение уплаты") является предпосылкой процессуального возражения
(plea) против иска кредитора; в случае предъявления иска со стороны кредитора
должник должен внести долг в депозит суда[482].
Когда должник предлагает уплату суммы, превышающей долг, то такое предложение
является действительным в отношении суммы долга, но кредитор по общему
правилу не обязан произвести размен.
Из изложенного видно, что в вопросе о принятии исполнения денежное обязательство
находится в особом положении; здесь не применяется общее правило common
law о том, что по обязательствам из договора принятие надлежащим образом
предложенного исполнения составляет обязанность кредитора, нарушение которой
дает право должнику считать договор нарушенным и требовать возмещения
убытков. Таким образом, по англо-американскому праву нельзя определить
legal tender как вид денег, которые кредитор обязан принять: такой обязанности
кредитора в отношении принятия денег действующее англо-американское право
не знает.
Во Франции[483] при старом режиме основной
темой королевских ордонансов по вопросу о деньгах были всякого рода запреты,
направленные против заключения сделок в реальных золотых и серебряных
монетах; законодательство было направлено на то, чтобы оборот пользовался
лишь официальной денежной единицей - ливром для исчисления суммы платежей.
Когда в эпоху Французской буржуазной революции XVIII в. появился лаж на
бумажные "ассигнаты", то Национальное собрание прокламировало, что лаж
- это законное явление, ибо "деньги, как неоднократно уже указывалось,
есть товар", который может быть продан собственником по его усмотрению.
В условиях борьбы с контрреволюцией Конвент должен был прибегнуть к мерам
принуждения: 11 апреля и 1 августа 1793 г. была объявлена обязательность
приема ассигнат по номиналу под страхом суровой кары. Но это были временные
меры, не имевшие целью возродить средневековое представление о valor impositus:
концепция физиократов о том, что "деньги - товар" оставалась официальной
доктриной. Тем не менее уголовно-правовые санкции за отказ в принятии
денег, которым закон сообщил свойство cours légal, сохранились,
хотя и в сильно смягченном виде, в действующем французском законе[484]
и судебной практике: Французский кассационный суд, например, 13 июня 1860
г. признал, что кредитор, отказавшийся принять медные монеты на сумму
1 франк 25 сантимов, подлежит наказанию, так как медная монета по закону
является платежным средством на сумму до 5 франков[485].
Что касается гражданско-правовых последствий отказа кредитора принять
в погашение долга деньги, которые имеют cours légal, то вопрос
этот по Французскому гражданскому и гражданско-процессуальному кодексам
разрешается следующим образом[486]:
должник для того, чтобы освободиться в этом случае от последствий неплатежа,
должен совершить offres réelles, т. е. сделать предложение
кредитору принять платеж; такое предложение делается через посредство
нотариуса, судебного исполнителя или другое должностное лицо; при отказе
кредитора он должен внести деньги в депозит соответствующего государственного
органа (Caisse des dépôts et consignations). В результате
такого депозита приостанавливается начисление процентов. Но при продолжающемся
отказе кредитора принять депонированную сумму для освобождения должника
нужно вошедшее в законную силу судебное решение о признании долга погашенным
(такое решение может быть вынесено по ходатайству должника).
Германское гражданское уложение (§ 293 - 304) усвоило римско-правовое
понятие "просрочки кредитора", которое по существу является внутренне
противоречивым, так как Г.Г.У. не знает общей обязанности кредитора принять
исполнение (кредитор, не принимая исполнения, по общему правилу не использует
своего права, но не нарушает какого-либо своего обязательства). Просрочка
кредитора (mora accipiendi) наступает, когда он не принимает надлежащим
образом предложенного ему исполнения по денежному долгу, т. е. когда
он не принимает предложенные ему в надлежащем месте, в надлежащее время
и пр. денежные знаки, являющиеся законным платежным средством (gesetzliches
Zahlungsmittel). С мо-мента такой просрочки прекращается начисление по
долгу процентов не только законных, но и договорных[487]. Однако если кредитор затем
докажет, что должник после его (кредитора) просрочки фактически получил
доход от использования причитающихся кредитору денежных средств, то доход
этот подлежит выдаче кредитору на общих основаниях, установленных § 302
Г.Г.У.[488]
В случае просрочки кредитора, а также в случае, если должник не может
исполнить своего обязательства по причинам, лежащим на стороне кредитора
(например, недееспособность кредитора при отсутствии у него представителя,
неизвестность местонахождения кредитора), должник может депонировать деньги
на имя кредитора в порядке, указанном § 372 - 386 Г.Г.У. Такой депозит
является поклажей в пользу третьего лица[489].
Депонирование происходит за счет и на риск кредитора. С момента депонирования
должник освобождается от долга.
При всех различиях понятий legal tender, cours forcé и Gesetzliches
Zahlungsmittel они по своему содержанию носят родственный характер: можно
даже сказать, что здесь налицо варианты единого понятия "законного платежного
средства", ибо деньги, являющиеся законным платежным средством, по всем
рассмотренным нами правовым системам могут служить средством погашения
денежных обязательств независимо от согласия кредитора принять их в платеж.
Далее: отказ со стороны кредитора в принятии таких денег, надлежащим образом
ему предложенных, влечет за собой (по всем правовым системам) некоторые
невыгодные для кредитора последствия, указанные в законе. Наконец, по
всем правовым системам депонирование денег, обладающих законной платежной
силой, в порядке и с соблюдением условий, указанных в законе, влечет за
собой погашение обязательства.
Сказанное относится ко всем видам денежных обязательств независимо от
оснований их возникновения (договор или закон), в частности, к тем случаям,
когда реальное исполнение заменяется уплатою денежного эквивалента.
Исходя из того, что законное платежное средство может быть использовано
для погашения всякого денежного долга независимо от согласия кредитора
и что по всякому обязательству реальное исполнение при наступлении известных
условий заменяется уплатою денежного эквивалента[490],
некоторые (по преимуществу немецкие) юристы определяли законное платежное
средство как крайнее и принудительное средство исполнения обязательств.
Авторство этой концепции принадлежит Hartmann'у, который определил деньги,
как "das letzte zwangsweise Mittel der Solutio von Obligationen"[491]. Martin Wolff[492]
говорит о деньгах, что они "allgemein ersetzendes Schuldobjekt"[493].
Концепция эта принята была мною в моей книге "Деньги и денеж-ные обязательства"[494].
Такое определение законного платежного средства является, однако, неправильным.
Не всегда крайнее средство исполнения обязательств было законным платежным
средством. Законное платежное средство есть вид денег, но история знает
много случаев, когда должникам давалась возможность освободиться от долга
путем предоставления таких предметов, которые не исполняли и не могли
исполнять какой-либо денежной функции. Так например, Юстиниан[495] предоставил должникам возможность освободиться
от долгов путем передачи кредиторам недвижимостей, на которые нельзя было
найти покупателей. Сюда же относятся законы французской революции, по
которым арендные платежи при известных условиях могли быть заменены частичной
уплатой зерном[496]. Во всех этих случаях создавалась принудительная
замена исполнения - datio in solutum necessaria, создавалось крайнее и
принудительное средство исполнения, которое не было законным платежным
средством.
В тех случаях, когда закон предписывает должнику реальное исполнение,
не допуская замены последнего денежным эквивалентом, такое реальное исполнение
является также "крайним", но не является "законным платежным средством".
Законное платежное средство есть вид денег, и как таковое оно является
средством исполнения только денежных обязательств. Для того, чтобы по
неденежному обязательству законное платежное средство могло быть предложено
кредитору, необходимо, чтобы велением закона (или соглашением сторон)
это обязательство превратилось в денежное обязательство[497].
Законное платежное средство всегда мыслится как "надлежащее" средство
исполнения денежного обязательства, хотя бы оно фактически не исполняло
роли средства обращения.
Знаки, которым присвоена по закону платежная сила, могут утратить роль
средства обращения или вовсе не приобрести эту функцию. Так, в начале
первой мировой войны в огромном большинстве стран был приостановлен размен
банкнот на золотую монету, и последняя исчезла из обращения, но законы
о платежной силе этих монет не были отменены. Какое юридическое значение
в этом случае имеет законная платежная сила золотой монеты? Тот же вопрос
(но на практике весьма редко) возникает тогда, когда денежный знак, которому
закон присвоил платежную силу, фактически в обороте не получил функции
средства обращения; это случилось, например, с английскими юбилейными
монетами в 5 фн., выпущенным в 1887 г.; они были объявлены legal tender,
но вследствие ограниченного контингента выпуска в обороте оценивались
выше номинала и потому из монет сразу же превратились в медали.
Являются ли такие денежные знаки, выпавшие из обращения или вовсе не
получившие обращения, деньгами вследствие того, что они снабжены законной
платежной силой?
Апелляционный суд г. Дрездена 19 января 1922 г. ответил на этот вопрос
утвердительно, признав, что добросовестный приобретатель похищенных золотых
германских монет, исчезнувших из оборота с осени 1914 г., но по закону
сохранивших платежную силу, защищается против виндикационного иска на
общих основаниях, установленных для денег по § 935 Г. Г. У.
Британский суд в деле Moss v. Honcock, 1889 г., признал, что владелец
похищенных пятифунтовых монет выпуска 1887 г. не имеет против иска собственника
защиты, которую право предоставляет добросовестному приобретателю денежного
знака; монеты эти были признаны медалями, которые не являются "оборотными
движимостями" (negotiable chattels).
В литературе эти дела вызвали оживленные споры. Nussbaum[498], исходя из своей "социальной теории" денег, осуждает названное
германское решение и одобряет британский прецедент. В этой связи он приводит
одно решение американского суда (по штату Виргиния, по делу Vick v. Howard,
1923 г.), в котором суд, подчеркнув различие между деньгами, являющимися
legal tender и не являющимися legal tender, заключает: ":все, что является
legal tender есть деньги, но не всякие деньги являются legal tender".
Nussbaum разделяет лишь вторую часть афоризма, но отвергает первую.
Манн, напротив, исходя из государственной теории денег, сторонником которой
он является, отрицает значение британского решения как прецедента[499].
Данный спор является чистым схоластическим упражнением: авторы стремятся
установить соотношение понятий законного платежного средства и средства
обращения, не замечая внутреннего противоречия между этими категориями
буржуазного денежного обращения. Налицо несоответствие меду фактом и законом:
закон продолжает рассматривать данную вещь как "надлежащее" средство погашения
денежного обязательства (и в этом смысле - как деньги), а оборот отказывается
пользоваться данной вещью как орудием обращения и в этом смысле отрицает
за ней качество денежного знака.
Выход из данного противоречия диктуется только соображениями денежной
политики (и с этой точки зрения оба решения, дрезденское и британское,
одинаково правомерны): вопрос получает то или иное решение в зависимости
от того, намерено ли государство в лице суда поддерживать фикцию золотого
обращения.
Но как бы ни был решен вопрос о праве виндикации "монет", не являющихся
средством обращения, законная платежная сила их приводит к тому, что "монеты"
эти при исполнении денежных обязательств будут рассматриваться как деньги.
Вопрос этот может получить практическое значение при принудительном исполнении
судебных решений.
Как известно, при обращении взыскания на имущество должника, обнаруженные
в составе этого имущества деньги передаются судебным исполнителем непосредственно
кредитору в погашение его требований по исполнительному листу[500]. Вправе ли судебный исполнитель при передаче
кредитору золотых монет, найденных им в имуществе дебитора, зачесть в
погашение долга не только номинальную сумму их, но и лаж, который приобрели
эти монеты в отношении бумажных денег?
Отрицательный ответ на этот вопрос дает практика США. В связи с бумажно-денежной
инфляцией 1861 - 1865 гг. Верховный суд США в деле Thompson v. Butler
1877 г. решил, что для "целей исполнения денежного долга доллар в монете
стоит не более, чем доллар", и это несмотря на то, что сделки с золотыми
монетами в то время не были запрещены (Другие решения американских судов,
исходившие из того же принципа, приведены у Манна[501].)
В германской литературе разрешение этого вопроса связывалось, однако
(без достаточных оснований), с вопросом о том, признается ли законность
лажа на монеты, другими словами, разрешены ли сделки с золотой монетой.
В Германии законом 23 ноября 1914 г. были запрещены сделки на разницу
с германской золотой монетой, но судебная практика периода инфляции просто
перестала считаться с этим запретом[502].
Исходя из того, что лаж на германскую золотую монету стал (по крайней
мере в 1922 - 1923 гг.) рассматриваться как явление законное, многие авторы
считали, что в приведенном выше случае (когда судебный исполнитель обнаруживает
эти монеты в имуществе должника) монеты эти подлежат передаче кредитору
не по номиналу, а по курсу, и это несмотря на то, что их номинальная платежная
сила по закону 1 июня 1909 г. продолжала действовать. В этом смысле
высказывался Martin Wolff[503] и, по-видимому, высказывания
эти соответствовали тогдашней практике. Но надо иметь в виду, что то была
практика contra legem также, как и одновременная с нею практика судебной
ревалоризации и пересмотра долгов на базе доктрины о rebus sic stantibus.
Свойство законного платежного средства денежный знак получает в силу
предписания закона: один лишь факт выпуска в обращение определенных денежных
знаков государством не создает законного платежного средства.
Платежную силу денежного знака закон обычно устанавливает по номиналу,
т. е. в определенном числе денежных единиц. Государство, однако,
может объявить платежную силу денежного знака по курсу на какой-либо другой
вид денег. Такой прядок был у нас установлен в отношении ассигнаций в
1812 г. До этого ассигнации, выпуск коих начался при Екатерине II,
не были обязательны к приему в платежи. Между частными лицами и в казну
они принимались, считая 4 рубля ассигнациями за один серебряный рубль.
Мирясь с этим фактом, манифест 9 апреля 1812 г. предписал, чтобы
"все счеты и платежи в казну, из казны и между частными лицами основывались
на ассигнациях". В то же время манифест предоставил всякого рода обязательства
и сделки между частными лицами на волю их заключать и писать на ассигнации
или серебро по добровольному согласию; но платеж по ним не может быть
отринут ассигнациями по промену на серебро в день платежа. Обязательным
сделан "ходячий промен" ассигнаций на серебро: биржевой курс, где есть
биржа, а где ее нет - иные способы "промена". Вследствие относительной
устойчивости курса совместное обращение серебряной монеты и ассигнации,
потерявшей около ¾ своей нарицательной стоимости, было равносильно
тому, как если бы произведена была девальвация ассигнаций на ¾
их достоинства. Правительство могло бы совершенно безболезненно произвести
формальную девальвацию ассигнаций, но оно предпочло политику дефляции
путем их скупки, что, наряду с другими факторами, создало неустойчивость
курса. "Денежный счет на ассигнации стал мудреным делом: положение было
такое, как если бы пуд или аршин стали неуловимыми величинами, непрерывно
меняющимися, в различных местах различные". Наконец, манифестом 1 июля
1839 г. об устройстве денежной системы была произведена девальвация по
курсу 3 руб. 50 коп. ассигнациями за один серебряный рубль. Было объявлено,
что "серебря-ная российского чекана монета отныне впредь устанавливается
главною государственною платежною монетою: ассигнации (же) остаются вспомогательным
знаком ценности с определением им отныне единожды навсегда постоянного
непременяемого на серебро курса, считая серебряный рубль как в крупной,
так и в мелкой монете в три рубля пятьдесят копеек ассигнациями"[504].
Возможность законного платежного средства без устойчивой платежной силы
служит дополнительным опровержением точки зрения номиналистов, которые,
выводя номинальный характер денежных долгов из сущности денег, не понимают
того, что номинализм есть лишь принцип денежной политики буржуазных государств.
Виднейший из номиналистов Nussbaum[505]
полагает, что законная платежная сила возможна лишь по номиналу, и утверждает,
что все кажущиеся случаи отклонения от этого правила (территориальные
мандаты французской революции, прусские казначейские билеты в эпоху наполеоновских
войн) на самом деле сводились к периодическому пересмотру твердого курса
в административном порядке; в отношении прусских казначейских билетов,
например, происходило установление твердого курса на по-лумесячный срок;
такой порядок Nussbaum называет "скользящей номинальной платежной силой".
История русских ассигнаций лежит, однако, серьезным возражением против
этой искусственной конструкции.
Но установление законной платежной силы по курсу возможно и помимо прямого
предписания правительства. Это имеет место в тех случаях, когда сделки
заключаются в другой денежной единице, нежели та, в которой выражены денежные
знаки, обладающие законной платежной силой. Исторические примеры такого
рода явлений многочисленны, и мы приведем лишь некоторые из них.
В 1663 г., когда обращение в Англии было основано на серебре, правительство
выпустило золотую монету - гинеи, которые принимались в платеже по курсу
на серебро[506]. В Германии в 1923 г. - в
порядке подготовки к денежной реформе - был открыт Рентный банк, выпускавший
"рентные марки", которые получили хождение параллельно с марками; только
последние были законным платежным средством, но рентные марки - вследствие
своей относительной устойчивости - сразу же получили значение счетных
денег, а марка служила законным платежным средством по курсу на рентную
марку[507]. Еще до выпуска в обращение
"рентной марки" в период инфляции в 1922 - 1924 гг. в Германии существовал
официальный счет на золотые марки, которые не были овеществлены в каком-либо
денежном знаке; марки же превратились в платежное средство по курсу.
Маркс[508] обращает внимание на многочисленные
исторические примеры такой moneta imaginaria: ":деньги как счетные деньги
могут вообще существовать лишь идеально, в то время как действительно
существующие деньги вычеканены по совершенно иному масштабу".
При всеобщем распространении счета на золотые доллары в США накануне
отхода доллара от золота весной 1933 г. доллар (бумажный доллар) после
приостановки размена банкнот на золото превратился бы в законное платежное
средство по курсу на золото, если бы президент Ф. Рузвельт не провел
закона об аннулировании и запрещении золотых оговорок.
Все приведенные примеры показывают, что законная платежная сила денег
не по номиналу, а по курсу есть широко известное явление в истории денежного
обращения.
***
В эпоху золотого стандарта, когда существовала свободная чеканка золота
и в обороте циркулировали золотые монеты, неограниченной платежной силой
могли обладать лишь такие монеты и разменные на золото банкноты. В этих
условиях заместители золота (незолотые монеты) могли быть законным платежным
средством лишь на ограниченную сумму. Но золотой стандарт был денежной
системой эпохи расцвета промышленного капитализма и довоенной стадии империализма,
и ныне в условиях повсеместной неограниченной платежной силы бумажных
денег постановления формально еще действующего британского закона о том,
что серебряная монета обязательна к приему на сумму до 2 фн., а бронзовая
- на сумму до 1 шиллинга[509], являются полнейшим анахронизмом. Поэтому,
например, американский закон 5 июня 1933 г. устанавливает, что все виды
денег США являются legal tender по всем денежным обязательствам без ограничения
суммы.
***
Все рассмотренные нами нормы, определяющие законную платежную силу денег,
носят характер норм гражданского права, так как они определяют порядок
исполнения денежных обязательств. Неправильными поэтому являются утверждения
Gerber'a[510] и Melchior'a[511], относящие эти нормы к публичному праву.
Верно, однако, что эти нормы, будучи нормами гражданского права, относятся
к законам по регулированию денежного обращения, к законам, определяющим
свойство денег и характер денежной системы. В этом смысле нельзя не согласиться
с Nussbaum'ом[512],
который отмечает, что "в законодательстве законную платежную силу денег
обычно связывают с деньгами, а не с контрактами". Вопрос этот имеет конституционное
значение в США, где Конгрессу США не предоставлено право регулировать
договоры, но предоставлено право регулировать денежное обращение. В знаменитых
Legal Tender[513] Верховный
суд США признал конституционность выпуска бумажных денег с принудительным
курсом, исходя именно из того, что присвоение деньгам законной платежной
силы относится к регулированию денежного обращения, которое принадлежит
Конгрессу США.
Законы, определяющие платежную силу денег, в буржуазной теории рассматриваются
везде как нормы диспозитивного характера, ибо сами по себе, без дополнительных
запрещений, они не препятствуют введению в договоры условий об эффективных
платежах в каком-либо определенном виде монет и денежных знаков иных,
нежели те, которые снабжены законной платежной силой.
Однако эти дополнительные запреты в настоящее время получили столь широкое
распространение, что нормы о законной платежной силе денег приобретают
повсеместно принудительный характер. Как мы видели, официальная французская
доктрина выработала понятие "принудительного курса" банкнот, вытекающего
из соединения их законной платежной силы с приостановкою их размена на
золото (cours forcé). Английская практика вообще не допускает действия
золотой монетной оговорки как таковой. Закон США 1933 г., аннулировавший
всякие гарантийные валютные оговорки, запретил вместе с тем и золотую
монетную оговорку.
Примечания:
|
