Список книг
|
« Предыдущая | Оглавление | Следующая » Шершеневич Г.Ф.
Курс торгового права. Т. II: Товар. Торговые сделки.
§ 130. Отношение законодательства к биржевым сделкамЛитература. Vercamer, Étude historyque et critique sur les jeux de bourse et marchés a terme, 1903; Gareis, Ueber die Klagbarkeit der Differenzgeschäfte, 1882; Wiener, Das Differenzgeschäft vom Standpunkte der heutigen Rechtssprechung, 1893; Kitzinger, Begriff und Klagbarkeit der Differenzgeschäfte, 1893; Műller, Juristiche Lehrmeinungen über Börsengeschäfte, 1903; Randa, Uber Differenz - und Termingeschäfte, 1902.
I. История вопроса. Биржевая спекуляция шла следом за развитием акционерного дела. Не успели возникнуть первые акционерные компании, как законодатель Голландии указами 1610 и 1621 годов, начал борьбу против биржевых сделок, которыми "лица, не имеющие ни одной акции и не участвующие в (Вест-Индской) компании, стремились уронить их курс ниже номинальной цены, в убыток вдовам, сиротам и добросовестным акционерам".
Печальная история Джона Ло вызвала и французского законодателя на противодействие спекуляции. Указ государственного совета от 24 сентября 1724 года, не запрещая срочных сделок, потребовал только депозита бумаг или денежной суммы с момента заключения договора, чем, конечно, уничтожал весь их смысл. Почти одновременно в Англии в царствование Георга II, в 1734 году, появляется закон, известный под именем Sir John Bernard's act, поставивший себе задачу искоренить "бесчестный обычай спекуляции".
Затем на некоторое время вопрос замирает. Правительства знают о ведущейся биржевой игре, пробившей себе пути сквозь законные запреты, но не противодействуют ей. Только в конце XVIII века преследование биржевых сделок возбуждается снова, сначала старым режимом, а потом с особой энергией революционной властью. Королевский декрет 1785 года повторил запрещение 1724, но при этом оттенил, что главную опасность он видел в спекуляции на понижение (ventes ä découvert), а декрет 1786 года разрешил для спекулятивных покупок срок не свыше двух месяцев с обязательством представить нотариальное удостоверение принадлежности продавцу продаваемых бумаг. Старое правительство само признало в последнем акте трудность борьбы с "корыстолюбием, всегда изобретательным в деле обхода налагаемых на него стеснений". Революционное правительство пошло решительнее. Законом 13 фруктидора III года всякому, изобличенному в продаже на срок товаров или бумаг, которых у него не было, грозила позорная выставка с надписью на груди: Agioteur, и двухгодичное тюремное заключение. Мотивом к такому суровому отношению служили следующие соображения: "Принимая в соображение, что свобода и защита, необходимые для торгового оборота, не могут быть смешиваемы с распущенностью и спекуляцией; что честный торговец требовал и получал во всех коммерческих странах законы, охраняющие твердость его операций и обеспечивающие их исполнение, тогда как спекулянт всюду стремился их нарушить и обойти; что преступный спекулянт (un agioteur criminel) есть тот, кто ставит свою выгоду выше своего долга и производит операции, которые могут доставить ему прибыль только за счет общего блага; что таков именно случай, когда человек покупает на срок товар и металлические слитки, в преступной надежде, что в момент исполнения сделки они поднимутся в цене, а национальная монета потеряет свою цену; что таков же случай, когда человек без необходимости для своей торговли набирает иностранных векселей в расчете перепродать их с барышом, если понизятся в цене государственные ассигнации:", закон признает, что "такая спекуляция, безнравственная, разрушающая всякий экономический порядок, всякий национальный кредит, могут быть задуманы и выполнены только эгоистами и врагами общественного блага".
Гражданский кодекс 1804 года в § 1965 отверг возможность иска, вытекающего из долга по игре, а тем самым открыл широкое применение средства, exception de jeu, которым стали пользоваться проигравшиеся спекулянты. На этой почве в течение XIX века в практике французских судов все время поддерживалось сомнение, насколько это возражение применимо к биржевым сделкам. В 1832 году совет маклеров, носящий официальный характер, опубликовал правила о биржевых сделках, а между тем другие официальные учреждения, суды, отвергали иски, основанные на биржевой сделке, если противник выставлял exception de jeu. Австрийский гражданский кодекс 1811 года и прусские законы 1836 и 1844 годов высказались против юридической силы биржевых сделок.
Но во второй половине XIX столетия обнаруживается иное течение. Законодатели признают себя не в состоянии сдержать, а тем более уничтожить биржевую спекуляцию и в то же время не считают допустимым оставлять биржевые сделки, совершаемые ежедневно массами, в неопределенном юридическом положении. В этом новом направлении пошел французский закон 28 марта 1885 года, признавший защиту биржевых сделок. В том же духе высказался испанский кодекс 1885 года[1076], затем австрийский закон 1 апреля 1875 года и германский биржевой закон 22 июня 1896 года.
В этом вопросе законодатель находится под воздействием двух сил, действующих на него в противоположном направлении. На допустимости биржевых сделок настаивают главным образом банковые сферы, к давлению которых правительства, как известно, весьма чувствительны. Против биржевых сделок говорит тот наглядный материальный и нравственный вред, жертвою которого делаются весьма многие, и необоснованность общественного интереса, связанного с ними и оправдывающего государственную защиту.
В самое последнее время обнаруживается опять течение, неблагоприятное для биржевых сделок. Течение это имеет своим источником Северо-Американские Штаты[1077], откуда оно проникло в Западную Европу, где начинает завоевывать себе внимание как общества, так и законодателей. Оно замечается в подготовительных работах законодательных учреждений Франции, Бельгии.
II. Действующие законодательства. Обратимся к рассмотрению современных законодательств важнейших стран Западной Европы по вопросу о защите биржевых сделок.
Во Франции законодательное отношение к биржевым сделкам выражено в законе 28 марта 1885 года, который гласит следующее: "Все срочные сделки, имеющие своим предметом ценные бумаги, публичные или иные, все поставки товаров признаются законными. Никто не может уклониться от исполнения обязанностей, вытекающих из означенных сделок, ссылкою на статью 1965 Code civil, хотя бы даже исполнение по сделкам закончилось платежом одной только разницы в ценах"[1078]. Закон, по-видимому, ставит себе две определенные задачи: а) признать законность срочных биржевых сделок и b) отвергнуть допустимость ссылки на exception de jeu. И тем не менее, сомнения, существовавшие в литературе и практике, которые закон 1885 года хотел устранить, не только не исчезли, но и нашли себе новую опору в самом законе. Приведенный закон получил два толкования. 1) По мнению одних, закон, признавая защиту за исками, вытекающими из биржевых сделок, безусловно отвергает возможность возражения, основанного на том, будто сделка была простой игрой. 2) По мнению других, закон, признавая защиту за исками, вытекающими из биржевых сделок, допускает возражение об игре, насколько оно может быть доказано в каждом конкретном случае, но не предполагает, как прежде, всякую биржевую сделку игрой. Сомнениям благоприятствует и то изменение текста проекта закона, которое заключается в том, что предложенные слова "devraient se résoudre" заменены словами "se rėsoudraient", и которое имело в виду устранить возможность для суда входить в оценку намерений сторон. А между тем это-то обстоятельство и возбуждает сомнение в действительности сделок, которые при самом заключении, согласно намерению сторон, преследовали платеж разницы, т.е. сделки на разность. Одним словом, с изданием закона 1885 года положение биржевых сделок едва ли значительно выяснилось.
В Германии вопрос о юридической силе биржевых сделок не имеет также твердого решения. Биржевой закон 1896 года поставил дело так, что возражение об игре (Spieleinwand) не могло иметь место, если сделка совершалась а) между лицами, записанными в биржевой регистр, и b) по поводу предметов, которые не исключены законом из числа объектов биржевых сделок, как зерновые хлеба и их продукты, а также акции горнозаводской и фабричной промышленности. Гражданский кодекс 1896 года, вступивший в действие с 1 января 1900 года, пошел несколько дальше в ограничении биржевой свободы. "Если договор, предмет которого составляет поставка товара или ценных бумаг, заключается с тем, чтобы проигравшая сторона уплатила выигравшей разницу между условленной ценой и биржевой или рыночной ценой времени поставки, то такой договор рассматривается как игра. Это правило применяется и тогда, когда одна лишь сторона имела в виду уплатить только разность цен, но притом другая знала или должна была знать об этом намерении"[1079]. Таким образом, германское законодательство пошло именно по тому пути, которого хотел избегнуть французский закон 1885 года, и обратило внимание не на результаты исполнения сделки, а на намерение сторон при заключении сделки. С точки зрения приведенной статьи сделки на разность подпадают под понятие игры, а следовательно, лишаются юридической защиты, хотя бы они были заключены между лицами, внесенными в биржевой регистр[1080]. Между специальным биржевым законом и общегражданским законом, несомненно, обнаружилось несоответствие. Новый биржевой закон 8 мая 1908 года, уничтожив биржевой регистр, установил следующие условия обязательности биржевой сделки: а) субъектами сделки должны быть купцы, записанные в торговый регистр[1081], b) объектом сделки должны быть товары или ценные бумаги, допущенные к обращению на бирже, с) тип сделки должен быть установлен биржевым правлением. Если в заключенной сделке не достает одного из указанных условий, то сделка лишается биржевой защиты, т.е. в ее заключении не могут принимать участия биржевые маклеры; она не пользуется содействием биржевых установлений, напр., биржевого суда; она не отмечается в биржевом бюллетене. Но гражданских последствий такие биржевые сделки не лишены. Правда, они допускают возражение об игре (Spieleinwand), недопустимое в отношении биржевой сделки, заключенной с соблюдением всех указанных условий[1082]. Зато они не допускают требования назад уже уплаченного, а также способны служить целям компенсации[1083]. Основной недостаток нового закона, поставившего себе целью ограничить применение возражения об игре, - это чрезвычайная сложность предписанных правил, так что имеется основательное опасение, что она послужит новым материалом для сомнений.
В Англии нет специального закона о юридической силе биржевых сделок. Бернардовский акт был отменен в первой половине XIX века, а вместо него в 1860 году издан закон, направленный против игры. Английская судебная практика не проявляет большой устойчивости в редких случаях, когда спорящие стороны ссылаются на игру. Во всяком случае, если биржевая сделка заключена при участии маклера, Stock-broker, то возражение считается совершенно недопустимым.
Решительнее высказывается по вопросу о биржевых сделках швейцарское законодательство. Признавая за ними прямо характер игры или пари, закон отказывает им в юридической защите[1084].
III. Русское законодательство. В западной литературе существует убеждение, будто русское законодательство подобно швейцарскому отрицает за биржевыми сделками юридическую силу, считая их за игру[1085]. Конечно, взгляд этот неверен, и сам вопрос имеет свою историю.
С 1837 года в своде гражданских законов существовала статья[1086]: "Всякие условия между частными лицами, как на бирже, так и вне оной, о покупке или продаже акций или расписок не за наличные деньги, а с поставкою к известному сроку по известной цене решительно воспрещаются, с тем, чтобы таковые, если будут предъявлены суду, считать недействительными, а обличенные в подобных сделках подвергаются наказаниям, за азартные игры установленным". Эта статья своим содержанием выходила за пределы биржевых сделок, но, с другой стороны, она не обнимала всех сделок, совершаемых на бирже: запрещение ограничивалось акциями и не касалось иных ценных бумаг, как облигации, закладные листы, выигрышные билеты. Можно было, конечно, предполагать, что законодатель имел в виду пресечь вообще биржевую игру и только не нашел достаточно полного выражения своей мысли. На сторону этого предположения стала наша судебная практика, распространившая запрет на все вообще сделки на разность[1087]. Но если принять в соображение, что закон 1837 года явился вслед за положением об акционерных компаниях 1836 года, то имеется достаточно основания предположить, что законодатель хотел только устранить влияние биржи на судьбу акционерных предприятий. К такому взгляду на смысл закона примыкала наша литература[1088].
Законом 8 июня 1893 года указанное сейчас ограничение отменено. Взамен того введено новое: "Запрещаются сделки по покупке и продаже на срок золотой валюты, тратт и тому подобных ценностей, писанных на золотую валюту, совершаемые исключительно с целью получения разницы между курсом валюты, условленным сторонами и действительным на какой-либо назначенный ими срок, а также сделки по покупке и продаже золотой валюты и упомянутых ценностей; известные под названием сделок с премиями, стеллажей и сделок с правом до требования или кратных"[1089]. Постановление это находит себе объяснение в опасении правительства, озабоченного укреплением только что введенной золотой валюты, чтобы биржевая спекуляция не подорвала финансовых планов. Но именно потому приведенная статья, оставленная в крайне неясных терминах, не может иметь общего характера. Поэтому следует признать, что биржевые сделки, даже чистые сделки на разность, насколько они не касаются золота, могут быть совершаемы у нас со всеми юридическими последствиями, присвоенными договорным соглашениям.
Может быть, однако, свобода биржевой спекуляции встречает препятствие у нас, как и на Западе, в постановлениях об игре. Правда, закон наш заявляет, что "заем считается ничтожным, если по судебному рассмотрению найдено будет, что он произошел по игре"[1090]. Но биржевая сделка по своей юридической природе есть покупка, а не заем, и потому не подпадает действию приведенной статьи, дающей exception de jeu только против кредитора по заемному обязательству.
Примечания:
|
